Ла Пуассон, не размышляя, оставил Савичева и бросился следом.

Через месяц уже вполне излечившийся от ранения на непредвиденной дуэли Савичев лежал на заправленной постели в мундире, читал Де Сада, голландского, еще нелегального издания, морщился и пил сельтерскую воду прямо из бутылки. Голова после вчерашнего гульбища с господами конногвардейцами болела.

— Европа… — буркнул он, бросая мерзкую книжку, которую ему присоветовали, чтоб развеяться после угрюмой тяжеловесности любимых немецких философов. Однако оная фривольная вещица оказалась едва ли не более безысходной в своей натужной безуспешности выдавить из человеческого тела еще хоть каплю сверх отмеренного свыше удовольствия.

Единственное, что утешало, — растрепанная пачка разноязыких расписок на секретере, оставшихся после бессонной ночи в офицерской гостиной. Хотя бы в карты ему начало везти…

Вошел Буссенар, поклонился:

— К вам посетительница, господин капитан.

— Проси, — Савичев вскочил и успел привести себя в порядок.

Посетительницей оказалась Жаннетт Сансон де Лонваль, как он и предполагал.

Он поцеловал ей руку. Не колеблясь. В том пожаре, что начался после блистательного сольного выступления Сагита на галерее ее дома, она в конце концов жизнь ему спасла и теперь было не важно, чем там занимались ее отец и дед на государственной службе. А еще она цитировала Гёте по памяти.

— Когда я посещала вас в госпитале в последний раз, вы собирались подать в отставку, друг мой.

— Я оклемался, вернулся в полк, — Савичев пожал плечами. — И одумался. Главное, что меня отрезвило, — мне не по карману поездка домой, а так доберусь в Россию на армейском коште.

— Скоро вы выступаете?

— Говорят, меньше чем через месяц.

— Как мало времени осталось.

— Парижа никогда не будет достаточно, — грустно улыбнулся Савичев.

— Иногда его более чем достаточно, — Жаннетт как всегда оставалась прелестно резкой в суждениях. — Где наш сорвиголова, где мой башкир?

— Найдем, — Савичев щелкнул каблуками. — Я ему завидую. Как никто другой вознагражден вашим обществом.

— Прошу вас, Андрей, — улыбнулась Жаннетт. — Не нужно подозревать меня в чем-то невероятном. Просто теперь буду разводить лошадей.

В разговоре о статях степных рысаков, падеже при перегоне, перестройке двора Шато де О в манеж вышли на зады дома, где квартировался их эскадрон. Башкир там и обнаружился, на небольшом стрельбище, где испытывал стрелы с наконечниками, перелитыми из разрубленного на куски серебряного блюда, похищенного с аукциона на Шато де О. А чего пропадать добру?