Он бодро вскочил с кровати и тут же сделал десятка два, а то и три, приседаний. Взбодрившись после сна, он выстроил руки перед собой на высоте и ширине плеч и совершил несколько энергичных поворотов торсом. Рельефные мускулы холодно поблескивали в сером свете молодого дня, будто были отлиты из стали. Радостно улыбнувшись скрытому за облаками светилу, Пьер упал вперед на руки, сорок раз отжался, подпрыгивая при каждом подъеме и хлопая перед собой в ладоши. Потом сделал несколько жимов на обеих руках.

Совершая ежеутренний физкультурный обряд, Пьер вспоминал месяцы, проведенные в подвалах корнуэльского замка Тинтагель. На вид заброшенная руина имела под собой сложную систему казематов, залов и коридоров, устроенных еще иезуитами, и приспособленную Орденом Золотой Зари для своих нужд. Пьер прибыл туда, имея рыхлое, заплывшее жиром тело, близорукость, отдышку, потливость членов и постоянное желание прилечь. Единственное, что заставляло его тогда передвигаться и действовать, — это искреннее и страстное, идущее из самых глубоких закоулков сердца стремление уничтожить Наполеона Бонапарта.

Агент Ордена вышел на Безухова еще в Париже. Карлик в атласном колпаке и расшитой басурманской безрукавке вдруг отделился от шумного маскарада, сотрясавшего влажный воздух Елисейских полей, и приблизился к одинокому русскому, в нерешительности застывшему под цветущими сливами. Наклонил и без того низко сидящую голову, заглянул в глаза.

— С вами желают говорить, мон ами, — схватил за руку и повлек Пьера в самую гущу языческой пляски. Угольные и карминные, изумрудные и золотые взметнулись перед Безуховым праздничные покровы парижан. Петухи с острыми клювами, многоглазые восточные демоны и усатые рыбы вдруг расступились, открывая глаз бури — поляну спокойствия в буйстве красок. Там за изящным белым столиком на табурете неподвижно сидела Смерть. Одежды Таната были черны и, казалось, вырастали из жирной вспаханной червями земли. Хищно и не иллюзорно поблескивало лезвие косы. Рядом с мрачным ангелом был свободный стул, и Пьер, внутренне содрогаясь, примостился на нем. Карлик тут же поставил на стол кувшин с вином, разлил рубиновый сок по бокалам. Потом была беседа. Смерть говорила с Безуховым на русском языке. Звучный и сильный голос набатно вздымался в голове графа. Вскоре он стал отвечать и увлекся беседою. Речь шла о роли человека в истории и о том, как годами выстраиваются цепи тончайших взаимосвязей, порождающих чудо прогресса и цивилизации. И теперь так долго выстраиваемое здание может рухнуть из-за одного недостойного.