Мамин кикбоксинг приплела из лучших побуждений, но папа, похоже, обиделся. Так и молчали всю дорогу домой.

Геля же, вспомнив о маме, стала готовиться к встрече. Уж вот кому на шею точно не стоит бросаться. Если даже папа-ботан заподозрил неладное, то мама и подавно. Быстренько вытрясет из дочери правду, а после размажет по стенке за то, что поехала неизвестно куда с какой-то малознакомой теткой, да еще без разрешения. А Люсинду так и вовсе разорвет, или, страшно сказать, куда засунет ей и Алмаз, и сонолет, и будущее человечества. Геля горько вздохнула. Все-таки удержаться будет трудно, по маме она ужасно соскучилась.

Однако опасения ее были напрасны. Папа еще только собирался вставить ключ в замочную скважину, а мама уже распахнула дверь и рявкнула:

— Ну наконец-то!

Вопрос с объятиями отпал сам собой. Гораздо безопаснее обниматься с разъяренной гюрзой, чем с мамой, когда она в таком состоянии.

— Ангелина! Мне полчаса назад позвонили из лицея и сообщили, что ты прогуляла уроки, — прорычала мама. — Может, объяснишь, что за хрень происходит?

— Я так и знал, — упавшим голосом проговорил папа, втолкнул Гелю в квартиру и даже не стал отчитывать маму за слово «хрень».

— Ну. Я жду. — Мама приняла стойку боевой сахарницы, а Геля тоскливо вздохнула и повесила нос.

— Ангелина! — Голос мамы приобрел опасные грозовые интонации. Даже озоном запахло, как показалось Геле.

Девочка прикрыла глаза и заговорила:

— Жизнь проходит, мама. Я уже в шестом классе…

— Что?! — ошарашенно переспросила Алтын Фархатовна.

— Я уже в шестом классе, а ни разу еще не прогуливала школу, — пояснила Геля. — Вот и решила попробовать. Пока не поздно…

— Ерунда какая-то, — растерялся папа. — Но где же ты была?

— Так, нигде. Гуляла. Побродила по Александровскому саду, посидела на ступеньках дома Пашкова…

— Ну, знаешь, дочь, так нельзя… — начал папа.

А мама вдруг взяла Гелю за подбородок, заглянула в глаза, заблестевшие от подступающих слез, и спросила:

— Котеночек, ты что, поссорилась с мальчиком?

— С каким еще мальчиком? — осекся на полуслове папа.

А Геля разревелась уже по-настоящему и, позабыв об осторожности, повисла у мамы на шее.