Алтантуяа? Москва? Лизка! И сын все-таки родился!

Непрошеные слезы поползли по грязным щекам.

– Откуда знать, что не врешь? – прохрипел через силу.

Мин-баши полез за пазуху и вынул маленький золотой слиток из наследия Зенджир-Сараевского сеида – Олег узнал бы его среди тысячи.

– Ну и это в кучу, – протянул арактырец когда-то лично выпиленную древоделей для дочки свистульку в форме петушка, хвост которому раскрашивали под ее бдительным присмотром вместе с Алтанкой. – Русский купец ходил по Сараю, всем рассказывал про крещеную татарку, у которой на Кондурче пропал русский муж Белый Лоб. Ну, ему и объяснили, что ты – знаменитый на всю Вселенную баатур, и служишь теперь у Тимур-Ленга чуть ли не визирем.

Слезы душили и не давали говорить.

– Сына как назвала? – наконец, выдавил из себя.

– Как, как… Олегом, конечно!

– И… И как живет?..

– Да ну, все хорошо! – деланно восхитился монгол. – Дом, говорят, построила, ведет самостоятельно хозяйство, и как узнала, что ты жив, уселась у окошка ждать тебя… Пошли, Олег, не дури!

– Не могу! – помотал головой ратник.

– Что, кызык, – вскочил Туглай, – опять на десять лет крест целовал?

– Нет… Нет! Но слово дал…

– Какое, все убуры мира, слово?!

– Камень охранять…

– Твое слово! Дал – взял, дал – взял! Сколько клятв нарушил Хромой, сосчитать?

– Не надо, знаю. Но я – не он. Я так не могу.

– Эрлик, Иблис, Азраил, Сатана! – бывший старший товарищ принялся топтать рассыпающиеся из-под ичигов камни, перемешанные со льдом. – Дурной урусут! Тебя убьют! Внизу – две сотни!

Снег мел все сильнее и сильнее, мерз каждый открытый участок тела.

– Я – хороший скалолаз. Я уйду. Я смогу.