– Трещит, – кивнул Федор Степанович. – Парциальное давление кислорода уменьшается, и внутреннее давление пытается сравняться с внешним. Этого закона физики в горах никто не отменял. Но ты лучше смотри по сторонам, любуйся красотой и не отвлекайся на «горняшку». Это ты на Эверест не ходил. Там даже воздух вонючий.

– Чем воняет? – поинтересовалась Олеся.

– Непонятно. Воняет – и все. Разлагаться там нечему – выше минус двадцати в любое время года не бывает. Трупы, например, замораживаются, а под солнцем высыхают, как мумии.

– Как это – трупы? – удивился Виктор. – Никто не забирает, или даже не хоронит на месте?

– А зачем? Тут сам еле спускаешься, а еще и тащить с собой кого… А трупов – да, много. Считается, там гибнет каждый третий.

– Да ну! – не выдержал и Олег. – Все вот так и разбиваются?

– Ни в коем случае. Идут только профессионалы, для них срыв – редкость. Сердечные приступы в основном, или отек легких. Мы когда поднимались, на восьми тысячах палатки установили для последнего рывка – и тут такая буря… Пришлось в базовый лагерь возвращаться. Неделю переждали – и опять подъем. Смотрим – наши палатки ветром унесло к бесам. А чья-то чужая – стоит. Ну, думаем – кто-то сверху решил нам помочь. Фигушки. Это труп португальца в палатке днище своим телом прижал, потому ее и не сдуло. Так и спали в обнимку с ним – а что делать?

– Жуть! – Марину передернуло.

– Поэтому, – продолжил Шуленин, – если, Бобчев, тяжело – отправляйся вниз.

– Ага, сейчас! Ради этого такой путь проделал! – прорычал Тошка и попер вперед, потащив за собой Игоря.

– Эй-эй! – крикнул тот. – Ты куда – успеем!

Пошли дальше. В лицо ударило снежной пылью.

– Что это? – спросил Белолобов.

– Ветерок поднялся – а ты как хотел? – улыбнулся Родион.

– Тихххо!!! – зарычал Федор Степанович и принялся всматриваться вдаль.

Все встали, как вкопанные. Олегу показалось, что земля, ну – то есть лед, под ним дрогнул. Да, нет, ерунда. И тут – еще раз!

– Накаркали, вашу мать! – заревел инструктор и вытянул руку. – Двадцать секунд в наличии! Все – к морене!

Неловко задирая ноги в кошках, как могли, побежали к выступу. У Белого Лба в голове закружили хоровод нехорошие мысли. «Накаркали»? Это, что, лавина? Их же здесь не бывает! А, может, сходит ледник? Почему зимой, а не весной-летом? И почему…

Накатил ужасающий гул – краем глаза он видел приближающую снежную стену, изо всех сил оттолкнулся в сторону, повис в воздухе, но его, как маленькую рыбку крючком и леской, дернуло назад веревкой, с огромной скоростью понесло вниз, раз ударило, другой, он сгруппировался, как мог, и понял, что провалился в трещину, и вовсе не в два метра – ударило уже не о лед – о камни, раз, другой, он упал на дно, рядом ничком Марина, а сверху – грохот, грохот, наконец, тяжелейший удар, тишина и кромешная темнота.