— Просто подумал, что могу побаловать всех свежим мясцом.

Пока скаут мыл руки в желобе-поилке для лошадей, повар вытащил из груди оленя стрелу и помчался на командный пункт.

— Прекрасный образчик древней культуры, — заметил профессор, любуясь стрелой. — До сих пор, разумеется, видел их только в музеях. А вот эти хвостовые перья принадлежат дикой индейке, что характерно для стрел шайеннов. Интересно, где он ее взял?

— Говорит, будто сам сделал, — ответил повар.

— Но это невозможно. Теперь никто не умеет отбить кремний так, чтоб получился острый наконечник.

— Так он их целых четыре штуки смастерил, — заметил повар. — И одна, вот эта самая, торчала прямо из сердца оленя. Сегодня буду угощать вас жареной олениной.

Барбекю устроили на природе, за стенами форта, и всем страшно понравилось.

Профессор наблюдал за тем, как Крейг умело срезает тонкие пластины мяса с туши с помощью острого, как бритва, охотничьего ножа, и вспомнил уверения «офицера» Бевин. Наверное, она права, но у него возникли сомнения. Этот странный молодой человек может быть опасен. К тому же он давно уже заметил, что четыре его студентки определенно неравнодушны к этому неукрощенному дикарю, а тот не обращает на них ни малейшего внимания. Взгляд у него всегда отсутствующий, слово мысли витают где-то далеко-далеко.

К середине августа Бен Крейг начал отчаиваться. Он пытался убедить себя, что Вездесущий Дух ему не лгал, что он его не предал. Неужели девушки, которую он так любил, давным-давно нет в живых?

Он уже принял решение, но не стал делиться им ни с кем из своих новых товарищей. Если к концу лета он не найдет свою любимую, то отправится в горы, заберется в самый дикий и укромный уголок и сведет там счеты с жизнью, чтоб присоединиться к ней в другом, уже загробном, мире.

Неделю спустя к воротам форта в очередной раз подкатили огромные фургоны, и возницы эффектно остановили взмыленных лошадей. Из первого выпорхнула стайка крикливых и восторженных ребятишек. Он убрал в ножны нож, который точил о камень, и направился к воротам. Одна из учительниц стояла к нему спиной. Прямые, черные, как вороново крыло, волосы спадают почти до талии.

Вот она обернулась. Круглое кукольное личико, японка американского происхождения. Скаут отвернулся и быстро отошел в сторону. Внезапно в нем взыграла ярость. Он остановился, вскинул руки к небу, потряс кулаками и закричал:

— Ты лгал мне, Мейях! Ты мне наврал, старик! Ты велел мне ждать, а сам забросил меня в это чертово время, как какого-то выродка, не нужного ни богу, ни людям!