На экране телефона — загорелось подтверждение контакта — система готова к передаче данных в режиме реального времени.

— Из машин выходят вооруженные люди. Вижу АК-47, пулеметы и ракетные установки. Устанавливают периметр…

Майор навел фотоаппарат и начал нажимать на кнопку спуска раз за разом. Каждый раз сформированные аппаратом фотографии тут же передавались по каналу спутниковой связи в центр операции.

— Вот… черт.

— Что там?

— Сэр, наблюдаю приоритетную цель, повторяю — приоритетная цель. Бедуин — в моем прицеле…

— Продолжай наблюдать, держи его в прицеле.

— Есть.

Если бы это были пятидесятые годы — майор просто отдал бы приказ — и опытного джихадиста, установленного командира нарождающегося в соседней стране исламского террористического подполья просто не стало бы. А вместе с ним — не стало бы и проблем, какие он создавал самим своим существованием. В пятидесятые годы — не было снайперских винтовок пятидесятого калибра, позволяющих поразить цель с расстояния в милю — но было кое-что другое. Была вера в то что белые люди самим Богом посланы чтобы окультурить эти земли, была твердая уверенность в правильности того что делаешь и была… наверное, честь. Иначе это не назовешь. Это сейчас — каждый, делая дело, думает, как будет потом оправдываться за него…

Майор нажимал на спусковую клавишу фотоаппарата со скоростью один раз в секунду — и снимки один за другим уходили в штаб.

— Вижу еще людей… твою мать!

— Что там?

— Сэр… помните сотрудников ЦРУ, которые работали с нами у Триполи?

— И что?

— Это они. Они там.

— Твою мать…

Майор отсоединил переходник, прервав передачу изображений.

— Одиссей восемь, это Браво три — один, прошу срочной связи.

— Браво три один, что происходит? Почему прервали передачу?

— Сэр, у нас Айч-Ви-Ти, повторяю — Айч-Ви-Ти[116]. Бедуин прибыл в лагерь, мой снайпер опознал его. Бедуин прибыл в лагерь, вместе с ним до тридцати боевиков и сотрудники ЦРУ.