– Отчего же недоступно? В былинах сказывают, что женщины в давности не хуже мужей в воинских делах разбирались; случалось, и побеждали на поле брани. – Мишка решил, что тонкая лесть лишний раз не помешает, и добавил с должным почтением в голосе: – А самообладание княгини Агафьи, кое она в полоне проявила, сохранив достоинство и силу духа, убеждает меня, что сказы про поляниц не на пустом месте родились.

– Ну-ну, то, что язык у тебя подвешен, мы уже поняли. Сказывай дальше! – хмыкнула Агафья, хотя Мишка видел: комплимент Мономаховна оценила.

– Само то, что князь Городненский – а его дружину мы сразу по расцветке щитов опознали – остановился с малой силой в том месте, сказало мне, что он в затруднительном положении, – начал Мишка. – Коли просто шла речь о том, чтобы стан устроить, то встали бы где угодно, но только не там. Ибо переправа та в округе единственная, кто бы ни пошел – ее не минует, а в военное время любая воинская сила – прежде всего угроза. Засаду же так не устраивают, так что воины именно к обороне и смертному бою готовились, при этом вовсе не думая о путях для отступления. То есть готовы были там стоять до последнего и умереть, если сила придет большая и отбиться не получится. Вынудили же мы их сдаться, только пообещав помощь князю. Что же до верных княжеских слуг, которые в том бою пали, то такова судьба и предназначение воина, и высшая награда ему – отдать жизнь в бою за князя, которому служат. Они на моем месте рассудили бы так же.

– Почему сам с князем не говорил о награде, а дядька твой? – вступила и Агафья.

«Ей-богу, сэр, как по нотам играют! Как будто на премьеру в Александринский театр попал. Или это пока еще генеральная репетиция, а премьера ожидается перед князем?»

– Невместно с князя награду брать за то, что и так обязаны сделать были, но и невместно, чтобы князя обязанным сочли.

– Ловок, – одобрительно хмыкнула Агафья. – Глянулся ты князю. Думает, может, Евдокию за тебя сосватать.

На этот раз Мишка не успел и рта раскрыть: опять вмешалась Нинея.

– Что же, девица уже сейчас хороша, а вскорости совсем красавицей станет, – улыбнулась она, снова оборачиваясь доброй бабушкой. – Но про то не с ним, а с дедом его вначале говорить надобно. Добрая жена моему воеводе будет, коли все сладится. А тебя за доблесть воинскую и мудрость проявленную хвалю! И воевал славно, и науку мою хорошо усвоил, – поощрительно кивнула она Мишке напоследок.