Связываться со жрецами барону не хотелось. Поэтому он сообщил о происшествии, случившемся на его земле, своему графу, разумно подумав, что пусть граф и решает эту проблему.

По прошествии пяти дней, когда в замок графа прибыл уже вернувшийся из главного храма старший жрец, все стороны пришли к общему решению. Храм выплачивает хозяину двора пять золотых монет за увечье, еще по десять монет идут графу и барону, а жрец с двумя охранниками незамедлительно покидает границы графства.

Оставшийся путь до моря Шемел вел себя намного сдержанней. О произошедшем на постоялом дворе, конечно же, доложат Гандину, и только успех его миссии мог уберечь его от гнева всесильного верховного жреца.

Асперон был небольшим рыбацким городком на южном берегу Атлантиса. Главным предметом торговли здесь была рыба, и все местные купцы торговали именно ею. Купцы везли рыбу на север, оттуда привозили товар, необходимый жителем городка. Заезжие купцы тоже, бывало, наведывались в Асперон, привозя аналогичный товар, но торговля у них шла туго. Здешние жители, повязанные кровными узами, предпочитали покупать товар у своих местных купцов, им же отдавая улов на продажу. Поэтому появление в городке нового купца жители встретили настороженно.

Шемел, имевший отдаленное представление о торговле, сразу же почувствовал отчужденность в отношениях с ним. Особенно это чувствовалось, когда он начинал заводить речь о торговле: что продают, что покупают местные жители. А когда Шемел начинал разговоры про острова на юге, люди быстро допивали бесплатную выпивку, предложенную жрецом, и покидали таверну.

Поэтому Шемел, поняв, что он только теряет время, нанял у местного богача галеру и попросил доставить его морем до Хаммия, справедливо посчитав, что так он сэкономит время и что, пожалуй, главное, не придется мучиться переходом по раскаленной каменистой пустыне.

Хаммий встретил его многоголосым шумом, столь не свойственным городам Атлантиса. Люди с самыми разнообразными оттенками кожи, от иссиня-черной до нежнейшей белой, сновали по узким и кривым улочкам столичного города. Уличные продавцы призывно кричали, зазывая покупателей, оборванные мальчишки неотступно сопровождали Шемела с его спутниками, прося кинуть им медянку. Непривычный к густому шуму и ярко припекающему солнцу человек, наверное, не выдержал бы здесь и часа, но Шемел был жрецом храма, где в течение долгой ночи ему приходилось стоять возле раскаленного жерла медной статуи его бога и слушать такие же громкие крики жертв, приносимых в жертву Великому Ивхе. Но даже он, привычный ко всему этому, уже стал уставать.