— Томограф видит какую — то странную аномалию, но мы не можем понять — она уставилась на него, ожидая пояснений и разрешения загадки. На ее лице без труда можно было прочитать любопытство.

Валерий лишь пожал плечами. Причину аномалии он знал, знал также и то, что ее это знание не касалось. Если так жаждет все выяснить, то пусть погадает. Он и без этого многое скрывал.

Ученые и все кто проводил его допросы, были поражены подробностями древней жизни, которые запомнил Буховцев, и множеством мелочей оставшихся в его памяти. Только рассказывал Валерий не все. Дела магов, его путешествия на гору, а также отношения с Альгильдой их не касались. Два раза его допрашивали на полиграфе, один раз под гипнозом и даже клали в какой‑то мозгопромывочный аппарат, но результаты были неизменны. Он лишь внутренне потешался над их усилиями. Для того Валерий Буховцева, каким он стал, обойти эти хитрости не составляло труда.

Под конец от него отстали. В начале августа после подробных инструкций и подписания кучи бумаг, его отпустили в большой мир. На вертолетной площадке провожать Валерия вышла дюжина человек. Среди них были Скворцов, Полетаев и приставленные к нему в качестве негласной охраны Свиридов и Макаев, с которыми, как понял Валерий, ему предстояло теперь существовать достаточно долгое время. Валерий Александрович Буховцев образца двухлетней давности, наверное, возмутился бы опеке, но сегодняшний Валерий Буховцев, и все еще живший в его сознании Марк Валерий Корвус, отнесся к этому спокойно. Он привык иметь в услужении и подчинении людей, и знал, что найдет своим охранникам применение. Такое, какое ему будет нужно и не важно, захотят они этого или нет. В себе он был уверен. За стенами секретных кабинетов осталась его пропахшая потом и кровью одежда, калиги, содержимое кошелей и сумок, меч и бронзовое зеркало, над которым восхищенно пускали слюни все приглашенные историки. После долгих уговоров он оставил себе изрубленный в сражениях щит.

Впереди Валерия ждал разговор с Евгением Андреевичем Лютаевым. Разговор куда более важный и сложный. Здесь, рассказывать предстояло много, и при этом соблюдать осторожность. Но сначала Валерий должен был сделать кучу важных и странных для этого времени вещей.

Он нарвал травы, купил на рынке мешочек овса и возложил дары у конной статуи Жукова на Манежке. Статую выбрал просто потому, что первой пришла в голову, сам полководец его не интересовал. Валерий постоял немного под любопытными взглядами москвичей и туристов и мысленно помянул безвестного конягу, спасшего его шкуру в битве у горы.