— Вчера двоих. Люссеры. Сегодня хорошо, сам ушел. Навалились, когда мы прорывались к бомбардировщикам, выпали из облаков, неба видно не было. Злые как собаки.

— Потери?

— Повезло. Нашей эскадрилье, то есть повезло. Хотя у самого несколько дырок нашли. С нами не особенно связываются, триста часов налета при подготовке — это триста часов. Видят, что канадцы в небе, вот и не лезут. Ищут кого попроще. Бомбардировщики у них сейчас на привязи, после такого то конфуза, а вот истребители погуливают.

Они помолчали.

— А что там справа за ребята? Какие‑то невеселые… — спросил Мартин.

— Соседи. То ли южноафриканцы, то ли родезийцы. Воюют в Королевских ВВС, поди, их разбери.

— Подойдем? Интересно. Я думал. Если из Африки, то обязательно негры.

— Негры — это к вам. Пошли.

Два парня, один высокий, худой, белобрысый, чем‑то похожий на немца, а другой маленький, жилистый, смуглый, словно нехотя пережевывали содержимое тарелок. Как оказалось, одного из них Берлинг знал.

— Привет, Войцех! Как жив — здоров?

Так это не родезийцы, догадался Мартин. Либо чехи, либо поляки.

— Жив, жив, — как‑то меланхолично промолвил славянин и снова уткнулся в тарелку.

— Что‑то ты невеселый сегодня. Видать гармони не услышим. Эй, Мартин, этот рыцарь печального образа, знакомил нас на днях с русской гармонью! Незабываемое зрелище! Войцех, сыграешь для брата — ночника?

Мрачный Войцех продолжал буравить взглядом скатерть.

— Не будет сегодня гармони, — сказал он, наконец, крепче сжимая вилку.

— Да что случилось, люссеры? — наконец догадался Берлинг.

— Нет, не люссеры, — Войцех оттаял и его словно понесло.

— Дежурили эскадрильей в районе Менстона, понимаешь, — быстро заговорил он, отстукивая в такт словам вилкой по столешнице, — Ждали бомбардировщики. Там кто на третьем харрикейне, кто на вархоке, а у нас спитфайры. Держим небо, ждем люссеры. И вдруг какие‑то сволочи!

Поляк разразился чередой странно звучащих слов, похожих на очень сильно искаженный русский, который австралиец знал с пятое на десятое. Родной польский, понял Мартин, и наверняка не те слова, что говорят в церкви.

— Мы сначала думали наши на стареньких 'хоках' прилетели, — продолжал Войцех, — Идут с превышением, нагло, ничего не боятся. А потом с переворотом, в пике и началось. Немцы! Какой‑то новый истребитель. Не люссер. Лоб здоровый, движок мощный, пикирует — мы и рядом не стояли. Когда бьет, от пушечного огня на фейерверк похож. И маневренный, зараза!