– Шкуру сдеру, если не вылечишь!

Лекарь, судя по всему, привычный к такому обращению, озабоченно склонился над Клод. Он тоже приподнял ей веки, пощупал пульс и, почему-то шепотом, расспросил Жанну о симптомах и о том, когда всё началось. Потом открыл пристёгнутый к поясу короб и быстро завозился в нём, перебирая какие-то мешочки и сосудики.

– Мне нужен помощник, – заявил, выудив напоследок медную ступку и пестик.

– Я помогу, – вскинулась Жанна.

Лекарь протянул её несколько крепких палочек и велел немедленно сжечь, а угли растереть в порошок так быстро, как только она сможет. Сам же занялся смешиванием содержимого небольшой глиняной коробочки с жидкостью из крошечного пузырька.

В этот момент Клод вдруг часто задышала. Из груди её вырвался тихий стон, который, делаясь громче и громче, постепенно перерос в судорожные хрипы.

– Скорее! – прикрикнул лекарь и засуетился вокруг Клод, стараясь приподнять её и повернуть на бок.

Через мгновение девушку вырвало, и она затихла.

– Хорошо, хорошо… – бормотал лекарь, бережно укладывая её обратно. – Молодец, мальчик. Сейчас я тебе помогу…

У Жанны задрожали руки. Твёрдые, ещё дымящиеся угли выскальзывали из-под пестика. И от сознания того, что она так бесполезна, когда нужно спешить, и дорога каждая минута, руки тряслись ещё больше. Де Ре молча подошёл к ней, почти вырвал ступку и, сунув Жанне факел, кивнул на Клод.

– Иди, свети.

Несколькими несильными ударами он разбил угли на совсем мелкие кусочки, растёр их с каким-то ожесточением и, так же молча, протянул лекарю. Тот уже успел налить воды в серебряный кубок и разболтал там странно пахнущую смесь из глиняной коробочки. Угольный порошок он отправил туда же, кое-как размесил его по поверхности и почти приказал де Ре:

– Держите мальчика, сударь, чтобы не захлебнулся. Да зубы ему разожмите…

В те несколько минут, пока лекарь вливал снадобье, Жанне казалось, что жизнь в ней замерла. Но, когда чёрные струи потекли по подбородку Клод, пачкая ей лицо и шею, она была готова закричать от отчаяния. На короткий страшный миг показалось, Клод не встанет больше никогда. И только лицо лекаря, на котором не читалось то безнадёжное отчаяние, что было у цирюльника, ещё оставляло надежду.

– Ну, всё. Теперь ждать и молиться, – сказал он, когда в кубке ничего не осталось.

– Чего ждать? – хрипло спросил де Ре.

– Когда снадобье вытянет яд и выйдет со рвотой. Вы, сударь, положите пока мальчишку на бок, а я посмотрю, что ему подставить…

– Значит, яд, – сквозь зубы процедил де Ре, когда лекарь вышел. – Кого же из вас хотели отравить?