– Развяжите его!

– Ваше превосходительство! – возразил обер-фискал. – Он может быть опасен!

– Не смеши меня. Я удивляюсь, что он ещё живой. Зря ты меня вызвал, Саймон. Я как раз загнал графа в угол. У меня на руках карэ, и ведь знаю, что эта хитрая бестия блефует. У графа передо мной должок ещё с прошлого раза. Зря ты меня оторвал.

– Ваше высочество, так ведь самозванец?

– И где он?

– Ваше высочество, приказ был – вызывать вас, если появятся о нём какие либо вести, – вяло оправдывался Саймон. – В мои сети попался флагман, и я посчитал, что это будет вам интересно. Мы искали их по ту сторону перевала, но хорошо, что в каждом постоялом дворе есть моё ухо.

– Ты о самозванце что-нибудь узнал?

– Никак нет, ваше превосходительство! Молчат негодяи. Но ничего, я из них правду выбью!

– Если самозванца с ними не было, то уже ничего важного мы не узнаем. Добивай этот мусор, раз начал, да ищите самозванца. Они разбежались разными путями. Эх, зря ты меня оторвал, Саймон. Такую игру испортил. Поеду я, а ты здесь не задерживайся. Продолжайте прочёсывать все тропы и дороги. Попадётся и самозванец – некуда ему деваться. Где-то в горах прячется.

Рухнувший с привязи Смородин, тем временем, сумел подняться и сел, облокотившись на бревно.

– Аншеф… – едва слышно прошептал он. – Жаль, что тебя не было на том дирижабле. А то быть бы тебе мусором, да ещё горящим.

– Он что-то хочет сказать? – склонился, прислушиваясь, князь Станислав.

– Лепечет что-то, – отмахнулся обер-фискал.

– Приведите его в чувство! Он что-то сказал о дирижабле.

Мишу окатили ведром ледяной воды, затем аншеф приподнял его подбородок, предварительно надев на руку лайковую перчатку.

– Ты что-то сказал о дирижабле? Что ты хотел сказать? Где твой дирижабль?

– Сгорел, – виновато пожал плечами Смородин. Холодный душ привёл его в чувство, и теперь он хорошо слышал каждое слово. – А хотел я сказать, как мне жаль, что ваш сын не брал вас с собой. «Августейшая династия» горела так, что затмила солнце. Жареный аншеф хорошо бы накормил Дунай. Твари отлично горят.

– Ты видел, как погиб мой сын? – спросил князь Станислав, пропустив мимо ушей оскорбление в свой адрес.

– Ещё бы! Ведь это я его сжёг, – криво усмехнулся Миша разбитым ртом.

– Ты врёшь! Мой сын погиб в неравном бою с германцами!