Теперь пускай мое правое плечо вспомнит, на какую высоту ему приподняться, мой подбородок — как ему удобнее задраться вверх, мои губы — как им ловчее захватить край, мое горло — как пропустить первые три глотка без проблем, мой пищевод…

А, ч-ч-ч-черт! Дурак-пищевод, как выяснилось, начисто потерял память, словно красотки из мексиканских сериалов, и потребовал вернуть выпитое обратно — быстро, резко, без объяснений, да еще за компанию со вчерашним ужином. И обедом, кажется, тоже…

Следующую вечность я провел в обнимку с гладким фаянсовым другом, время от времени приподнимая голову, чтобы прижать макушкой встроенную в стену круглую пластину и включить местную ниагару. По этой щелкающей металлической кругляшке я догадался, что нахожусь, скорее всего, в резиденции «Горки-9», а не в Кремле: там бачки не замурованы в стены, ремонт еще впереди. Или наоборот: в Кремле уже внедрили евросортиры, а в Горках еще нет? Не помню. Мир плывет и кружится на карусели вокруг своей оси.

Когда предатель-пищевод, наконец, утихомирился, я в последний раз запустил водопад. Затем отпал от фаянса, развернулся на четвереньках и доверил себя автопилоту коленок: авось они сами приведут меня к окну. Коленки не подвели. И полвечности не прошло, как мое многострадальное темячко произвело легкий металлический шелест над головой. Я зацепился башкой за жалюзи, ага. Значит, где-то здесь должен быть и подоконник. Нужно лишь за него ухватиться… опереться… перенести центр тяжести…

Ох! Встали кое-как. Теперь осторожно (ос-то-рож-но!) приотворим глаз (пока один). Опираясь правой рукой на подоконник, двумя пальцами левой раздвинем жалюзи и глянем наружу. Если в пределах видимости — пафосные сине-зеленые елки, я в Кремле. Если сквозь щель видны обычные корабельные сосны, то я на Рублевке.

Та-а-ак. С унитазом я не промахнулся: в окне — сосны. Стало быть, я — в президентской резиденции «Горки-9». Чугунная слива продолжала перекатываться в куполе головы, однако я был рад, что добился хоть какой-нибудь ясности. Первая моя победа за сегодня.

В комнате между тем произошли перемены. Пока я в сортире запускал-перезапускал маленький водопад, крышка комнатного стола оказалась кем-то протерта, а на поверхности добавилось еще несколько предметов. Початую бутылку «Кремлевского стандарта» и рюмку кто-то сдвинул ближе к краю; в центре стола я нашел расписной жостовский поднос. Кофе дымился в чашке, румянились бока круассанов в корзиночке, рядом лежала пачка газет.

От одного взгляда на водку и еду к горлу снова подступила вязкая тошнота, но уж горячий кофе, решил я, мне придется влить в себя по-любому.