Если снаружи шхуна выглядела загадочно, то внутри – крайне зловеще. Достаточно сказать, что первой версией происшедшего стало пиратское нападение («Пираты?.. во второй половине XIX века?.. на главной трансатлантической трассе, с десятками встречных и попутных судов? – да не смешите меня!»), что и вызвало столь тщательное расследование Адмиралтейства. Правда, версии о «пиратах» решительно противоречило то, что все ценности на борту (от крупной суммы денег в отпертом капитанском сейфе до драгоценностей оперной примы), не говоря уж о грузе, остались нетронутыми, да и вообще все стандартные атрибуты историй о «судах-призраках» (вроде кипящего кофе на плите камбуза и расставленных тарелок на столе в салоне) наличествовали в ассортименте; судовой журнал не содержал никаких подозрительных записей; имелась даже дрожащая от страха собака в одной из кают – итальянская левретка примы! Но вот дальше всё было «не по канону» – и сомневаться в трагической участи бесследно исчезнувших мореплавателей, в общем-то, не приходилось...

Нападение (а это несомненно было нападение) не застало экипаж и пассажиров совсем уж врасплох. Кое у кого на борту имелось оружие, и оружием этим они успели воспользоваться – с нулевым, впрочем эффектом. Пассажиры, похоже, получили приказ запереться, от греха, в своих каютах, но это никого не спасло: запоры всех дверей были буквально вырваны с мясом. Дверь каюты одного из «южных джентльменов» была изрешечена изнутри четырьмя револьверными пулями; при этом барабан оброненного на ковер «кольта» был пуст, и куда ушли еще две пули – непонятно. Слуга-гуркх, выполнявший, видимо, при своем хозяине-индусе обязанности телохранителя, пытался обороняться серповидным мечом-кукри – он так и застрял в дверном косяке где-то на уровне шеи очень высокого, футов под семь, человека. А вот второй «южный джентльмен» – единственный из всех пассажиров – сам отомкнул запор, бесстрашно вышел из двери и открыл стрельбу по кому-то, кто находился перед дверью каюты леди на другом конце коридора: две пули попали в ту дверь снаружи под острым углом, на высоте тех же примерно семи футов; опустошить барабан южанин не успел, а осталась от него – лишь пустая лайковая перчатка, будто бы продолжающая сжимать револьверную рукоять...

Можно было ожидать, что место такой схватки будет залито кровью едва ли не по колено – но в том-то и дело, что нет! Поразительно, но никаких следов крови – то есть буквально ни единой ее капли! – самый тщательный осмотр судна так и не выявил; невозможно, невероятно – но факт. В паре-тройке мест были зато обнаружены следы рвоты; впрочем, анализ ее на мышьяк и иные яды так ничего и не дал, а морскую болезнь, между тем, никто не отменял...