– Как-как? – опешил Ветлугин.

– Шутка. Правда, совершенно не смешная… Короче говоря, новоназначенный министр – большого государственного ума мужчина, не имевший, правда, доселе случая приложить тот ум к делам государственной службы – счел, что та неоднозначность формулировок как раз и дает ему отличную возможность с ходу показать «всем этим заморским карбонариям», кто в доме хозяин; решил, так сказать, обезвредить мину-ловушку ударом кувалды… Ну и командировал в Петроград – через Амстердам, Новый Гамбург и Эль-Пасо – своего «адъютанта», чиновника для особых поручений статского советника Аверьянова, никого о том не ставя в известность.

По мысли министра, комбинация выходила беспроигрышной: если «карбонарии» дадут слабину и позволят статскому советнику самочинно добраться до Петрограда – отлично, дальше их можно будет, по прецеденту, гнуть в бараний рог; если же они его, к примеру, тормознут и снимут с поезда на техасско-калифорнийской границе – совсем замечательно: открытое неповиновение властям Империи, считай – бунт, так что можно немедля переходить к вожделенному «силовому решению Калифорнийского вопроса», ать-два! Как, какими конкретно силами и средствами – это всё в тот государственный ум решительно не приходило: «Нужно ввязаться в драку, а там посмотрим!»

Калифорнийцы, разумеется, тут же и продемонстрировали министру, что пространство логических возможностей теми двумя вариантами отнюдь не исчерпывается. За Эль-Пасо, у границы, на поезд напали немирные команчи…

– «Пучок перьев в волоса» и рожа в кровавой раскраске? – понимающе хмыкнул Ветлугин; консул лишь развел ладошками, возведя очи горе.

В общем, всю следующую неделю российский эмиссар провел в индейском плену, даже нужду справляя под дулом винчестера, и был в конце концов эффектно освобожден – после надлежащей перестрелки – отрядом калифорнийских коммандос. Радость его от того освобождения, впрочем, была недолгой. В ответ на представление: «Статский советник Михаил Аверьянов, чиновник для особых поручений Министерства колоний Российской империи, следую по казенной надобности в Петроград… да, из Нового Гамбурга через Эль-Пасо» командовавший калифорнийцами лейтенант окинул чумазого оборванца взором хмурым и недоверчивым: «Чиновник для особых поручений, из Метрополии? Извините, сеньор, нас о таком никто не извещал – а должны бы непременно! А какие-нибудь документы при вас имеются? – ну да, индейцы отобрали… А деньги? – тоже, стало быть… А кто-нибудь в Колонии вашу личность подтвердить может? – ах, никто… Ну, тогда выхОдите вы, сеньор – бродягой, и калифорнийская граница для вас закрыта… Нет-нет, сеньор, следите за словами: я не говорил – “вы бродяга”, я сказал – “вы выхОдите бродягой”: по всем имеющимся у меня регламентам и инструкциям. Вы ж ведь, вроде как, государев человек, особа пятого ранга… пятого, я не путаю? – так что должны понимать!.. Господь с вами! – нет, вы правда, чтоль, решили, будто мы тут – звери какие, или там охотники за скальпами? и вот так вот и бросим вас сейчас посреди дикой прерии, безоружного-безлошадного? – стыдно, право. Сейчас препроводим вас, в целости и сохранности, в ваш “конечный пункт следования вне границ Колонии” – как того требуют те регламенты и инструкции. В Эль-Пасо, стало быть».