— Вы так считаете? — Пьят приложил палец к губам и с умным видом поднял брови. — Пожалуй.

— Никогда бы не подумала. Вы же не из этих чертовых немцев?

— Нет, а что?

Она немного отвернулась и ногтем большого пальца стала ковыряться в зубах, из-за этого трудно было разобрать, что она говорит:

— Он выздоровеет, полковник?

— Только врачи могут сказать наверняка, мадам.

— Понятно. Его брат Фрэнк всегда относился ко мне лучше, чем он, я сделала все, что было в моих силах, но…

— Мы живем в беспокойное время, миссис Корнелиус.

Миссис Корнелиус посмотрела на него с притворной серьезностью, слегка улыбнулась уголками ярко-красного рта. Затем открыла рот. Рыгнула. Рассмеялась.

— Вы не шутите — ха, ха, ха, — давайте еще…

— Что вы сказали?

— Ничего. Все в порядке. Я себе налью еще, ладно? — Она переваливающейся походкой подошла к роялю. Издавая довольные звуки, она вылила почти все, что оставалось в бутылке, в бокал с длинной ножкой. Повернулась, подошла к полковнику, подняла бокал и с вожделением выпила его почти до дна. — Ваше здоровье! — Ей стало жарко от выпитого, и капли пота выступили на ее довольном лице. Она бочком подошла к полковнику Пьяту и слегка подтолкнула его локтем в бок. — Неплохо. — Она опять рыгнула. — Раз — и половины нет. Хи-хи-хи!

Полковник щелкнул каблуками и отдал честь.

— Я благодарю вас…

Из гроба раздался пронзительный крик. Они оба повернули головы в его сторону.

— О, Боже! — воскликнула миссис К.

Полковник П. подошел к гробу и осторожно заглянул внутрь:

— Интересно, они его хоть кормили?

— Он всегда ел мало. — Миссис Корнелиус встала рядом с полковником, ее грудь то вздымалась, то опускалась. Она уставилась на сына с умильным выражением на лице. — Я никогда не могла понять, чем он питается, где берет энергию. Он был настоящим маленьким чертенком, так ведь, Джер?

Голова качалась из стороны в сторону. От вони, исходившей от него, просто тошнило. Он опять пронзительно закричал. Его тонкие руки были все в ссадинах и синяках, ногти обломаны, веревки, которыми он был привязан, стерли ему запястья до крови. Он то открывал, то закрывал рот, то открывал, то закрывал; были видны только белки глаз.