Коля резко отвернулся, прогоняя кощунственные мысли.

«…Да святится Имя Твое… Да пребудет, пребудет…» – не удержался и вновь посмотрел на нее…

Она открыла глаза, зеленые-презеленые. И улыбнулась.

Коля сухо сглотнул. И кивнул, старательно подражая поручику:

– Вольноопределяющийся Тарасов к вашим услугам!

Вольноопределяющийся звучало как-то солиднее, чем рядовой. По чести говоря, у Коленьки Тарасова и звания-то еще не было. Звание дают после присяги. А кому присягать? Вот этим глазам и надо присягать…

– Надя… – тихо прозвучало в ответ. – Надя Кёллер…

Он осмелился и погладил ее по руке.

– Вы в безопасности, мадемуазель… Вы в эшелоне генерала Каппеля! – и мужественно приподнял подбородок, не знавший бритвы.

Она тихо улыбнулась, не сводя с него глаз.

Потом провела рукой по своей короткой рыжей прическе:

– Тиф… Извините, Николя…

Он знал, что такое тиф. Из семи сестер и братьев выжили только он и младший, Женька, оставшийся с родителями. Пять лет ему. А Коля пошел воевать. За Родину.

Он протянул руку и погладил ее по щеке, едва не падая в обморок от собственной наглости.

Она закрыла глаза и с силой вжалась в его руку.

Кто-то из солдат в углу громко испортил воздух.

Коля закусил губу, а Надин хихикнула.

А потом разорвался снаряд. Паровоз резко стал тормозить. Откуда-то сверху повалились мешки. Коля упал сверху на Надю, прикрывая ее своим телом.

Злая пулеметная очередь прошла по стенке вагона. А он чувствовал только ее горячее дыхание на своей щеке.

Поручика убило сразу. Осколком. В шею.