Он смотрел на танк так, словно сам посадил его в эту почву, и за долгие годы танк пророс, пустил корни. И вот теперь настало время снимать урожай.

— Нужна лопата, — сказал я наконец по-немецки. И показал, что предстоит копать.

Дядя Дэдэ вложил пальцы в рот и свистнул. Потом предложил мне курить, снова набил свою трубочку, и мы вдвоем устроились отдохнуть возле «Рено». Среди зелени пели птицы, пахло разогретой землей, свежей листвой, металлом танковой брони. Меня вдруг окатило волной такого горячего счастья, что я поперхнулся табачным дымом и закашлялся. Дядя Дэдэ посмеялся надо мной и снова похлопал меня по спине.

— Maigre, — повторил он.

Я закрыл глаза и почувствовал солнечный свет на своих веках. Так пахло в лесах Тюрингии, в тридцать пятом. Я как будто снова стал самим собой — каким был еще до Сталинграда, до Стокгольма, до Потсдама, до Парижа. Я снова стал человеком, который любил двигатели «Майбах», своих товарищей, танки, майора Кельтча — человеком, чья жизнь имела смысл для Германии и для него самого.

Явился босой Пьер, с ненавистью посмотрел на свои сапоги у меня на ногах. На плечах у него лежали две лопаты. Следом за Пьером пришла и Нина.

— А ты что тут делаешь, стрекоза? — обратился к ней дядя Дэдэ. — Иди в дом, Ноно, помоги Жанне с обедом. Видишь, какой он у тебя тощий, этот твой польский механик. Его нужно кормить. Почему ты его не кормишь?

— Не успела, дядя Дэдэ, — виновато ответила Нина.

— Ну так иди, займись женской работой! — велел дядя Дэдэ. — Не вертись под ногами.

— Нина. — Я встал, подошел к ней. — Подождите. Что здесь происходит?

— Потом объясню, — сказала она. — Вы можете наладить для него эту штуку?

— Не знаю, — признался я. — Нужно посмотреть.

Она кивнула:

— Хорошо.

— Как мне себя вести?

— Просто слушайтесь во всем дядю, — ответила Нина и упорхнула.

Дядя Дэдэ весело оскалился, удерживая трубку зубами.

— Закончил болтать? Бери у Пьера лопату. — Он отобрал у племянника лопату и всучил мне, после чего нашел удобный пенек, устроился и принялся наблюдать за тем, как мы с Пьером с двух сторон выкапываем танк.

Через полчаса, весь взмокший, я отставил лопату, снял панель — ржавые болты пришлось сбивать — и получил доступ к мотору. В принципе, двигатель можно было бы починить. Необратимых повреждений я не обнаружил. Только вот потребуются запчасти. А в каком состоянии гусеницы, я еще не понял. Придется копать дальше.

Я подозвал дядю Дэдэ, чтобы показать ему, какие детали придется заменить. Он охотно заглянул в двигатель. Его интересовало всё, что имело отношение к его личному танку. К чудесному смертоносному плоду давно минувшей войны, проросшему в его земле.