Когда они отобрали людей, составили список штрафбата и подготовились к его эвакуации, Франц вновь напомнил коменданту о русском беглеце.

— Так он расстрелян, господин подполковник, — неуверенно произнес комендант.

— Это не может быть, господин оберфюрер. Я же вас просил оставить его в живых. Где его камера, ведите нас к нему.

— Перестаньте, господин подполковник. Зачем он вам сдался? Пользы от него никакой, он больной и тощий.

— Я сказал, ведите! — настоял на своем Ольбрихт. — Смелее. Я жду.

— Хорошо. Одну минуту. Дежурный! — Пистер поднял трубку прямой связи с дежурной службой комендатуры. — Срочно свяжитесь с расстрельным отделением. Я отменяю казнь русского беглеца. Что? Поздно…? Разберитесь, я иду туда. — Комендант медленно оторвался от трубки телефона, не глядя на Ольбрихта, вышел из-за стола, набросил на себя шинель, надел фуражку и тяжело ступая, вышел из кабинета. — Идите за мной, — на ходу позвал он офицеров.

Затрещала деревянная лестница. Все трое спустились на первый этаж комендатуры и прошли по узкому коридору к бункеру- карцеру с множеством обшарпанных дверей камер, где сидели заключенные штрафники. Дежурный надзиратель по команде коменданта открыл камеру с номером 1. Крохотная одиночная камера с закрытым окном-намордником была пуста.

— Где он? — Франц начинал злиться.

— Сдался вам это русский, — переведя дыхание, проворчал недовольно комендант. — Он преступник, беглец. Если он еще живой, я сделаю показную казнь.

— Оберфюрер! У меня не хватает на вас терпения, — закипел Франц. — Несмотря на ваши заслуги перед Рейхом и почтенный возраст, я по прибытии в Берлин вынужден буду написать на вас рапорт. Позже вы будете сожалеть по поводу своей несговорчивости с нами. Чтобы вы удостоверились в моих полномочиях и моих возможностях посмотрите сюда. — Франц раздраженно достал из внутреннего кармана «gelber Ausweis» и поднес его к лицу коменданта.

У Пистера округлились глаза, задрожали губы, он, не говоря ни слова, забыв надеть фуражку, с непокрытой головой выскочил из бункера. Охрана, недоумевая, побежала за ним в сторону медицинской части. Туда же проследовали Ольбрихт и Шлинк.

В кирпичном одноэтажном здании, где проводились медицинские опыты и лечили заключенных, по длинному коридору прохаживались эсэсовцы. Под их присмотром находились заключенные евреи из вновь прибывшего этапа. Они стояли плотно друг за другом в ожидании медицинского осмотра и возбужденно перешептывались. Конвой сегодня к ним был добр и не мешал их разговору, только посмеивался над ними. По команде младшего офицера СС, он был в белом халате, в дальнюю, с массивной дверью, комнату по одному заводили заключенных, где был установлен ростомер. После осмотра оттуда никто не выходил, но это заключенных не смущало. Им объяснили, что их выпускают через другой выход, чтобы не создавать давки.