— Я боюсь одна ехать. Дорога страшная, всюду камни. Сверху падают, проехать мешают. Как я буду тропинку расчищать, если будут завалы, как вчера? Я без вас никуда не поеду.

— А людей Полоза не боишься? Эти не пощадят. Здесь оставаться — верная смерть и тебе и Малышу. Смелее, девочка, ты уж постарайся. До выхода из ущелья не так уж много. И дорога теперь будет немного лучше. Лошадка твоя — умная, вывезет. Вдруг повезет. А мы тебя наверху догоним.

Спорить со Скитальцем — бесполезно. Это она давно поняла. Эх, зачем только отец продал ее этому человеку! Теперь она его раба до конца своих дней. Но, даже если бы и не продал? Все равно, от этого рабства ей уже ни-куда не деться. С того самого момента, как он появился в их шатре — уже тогда она это поняла. И вот теперь он ее прогоняет. Наверное, она его больше не увидит. Только что это меняет? Даже если его не будет рядом, он все равно останется ее хозяином, господином и самим Богом! Наверное, это и есть та любовь, о которой пел сказитель. Споет ли он когда-нибудь о судьбе бед-ной Гаумлие и ее любви к великому благородному рыцарю по имени Скиталец?..

Девушка умылась возле ручья и принялась возиться с костром.

— Я ей помогу? — Волчонок с надеждой в глазах обратился к Скитальцу.

— Нет, парень, тебе будет другое задание. Будешь держать оборону, чтобы кочевники не прорвались наверх. На верхнем плато они нас непременно до-гонят. Так что, нужно их задержать. Как будешь действовать?

— Тропу завалю камнями. Там, в самом узком месте.

— Правильно. Но они начнут разбирать завал.

— А я в них — из лука!

— Тоже верно. Но если сделать завал чуть ближе, то стрелять можно из-за этой скалы. Тогда сам ты будешь прикрыт от их лучников. А стрелять в тебя с тропы они не смогут — неудобно. Понял? Учись, пока я живой. И приступай.

— А ты?

— У меня другие дела. Я, пожалуй, вверх слазаю. Гляну что, да как. А ты тоже наверх поглядывай. Как только меня увидишь, сразу же сматывайся от-сюда на всем скаку. Если увидишь, что врагов не удержать, тоже зря не рис-куй. На Серого — и дёру, как можно быстрее.

— На Серого? Он меня к себе и близко не подпустит.

— Подпустит. Иди сюда, — Скиталец подошел к своему коню, погладил его, поднес горсть соли ко рту. Потом взял ладонь Волчонка в свою и положил на лоб животного. — Все. Теперь это твой конь. Будешь у нас Волком-на-Сером, ха-ха! Шучу, не обижайся.

— Волк-на-Сером… Ты шутник. Кстати, все хотел спросить…

— Как я его выдрессировал? Чересчур долгая история. А у нас со временем не очень…

— Ну, скажи хоть, почему такое имя? Он ведь вороной.