— И Шервуд с поклоном протянул Норову тетрадь, Василий Сергеевич молча взял её, повертел в руках. Он хорошо знал Пестеля, представлял, что тот мог придумать ради того, чтобы увлечь офицеров идеями преобразования России и с помощью войск достичь высшей власти под видом диктатора, а поэтому читать проект бунтовщика ему не хотелось. Но вдруг Норов внезапно осознал, что ему грозит смертельная опасность, именно ему, не выполнившему обещаний, почившему на удобном царском троне.

«Бежать! Бежать! — со страхом, который, возможно, впервые в жизни настиг его, подумал Норов, тиская в руке тетрадку. — Пестель сдержит свое слово, и если я даже и не приеду на смотр третьего корпуса, клинок его кинжала или пуля все равно отыщут меня когда-нибудь! А ведь я совсем не виноват перед заговорщиками! Ах, знали бы они…»

— Благодарю вас, Шервуд, — самым искренним тоном сказал Норов, испытывая к молоду человеку настоящую приязнь и глубокую благодарность. Верьте, я не забуду вашего геройского поступка, ведь вы рисковали жизнью…

Шервуд был тронут ласковым тоном человека, совсем не похожего на прежнего государя, но все-таки являвшегося им:

— Ах, ваше величество! Да если бы у меня было три жизни, я бы все их отдал бы вам! Я, вступая в службу, давал присягу, клялся, обещал не щадить живота ради царя и отечества. Я и не мог поступить иначе!

«Вот истинный друг, — с грустью подумал Норов, — возможно, мой единственный друг. Ну, не считая, конечно, преданного Аракчеева. И все же в нем есть что-то отталкивающее. Наверное, сидел вместе с заговорщиками, пил с ними чай, выведывал, а потом пошел да и донес на своих товарищей. Что же делать! Придется дружить с подлецами, если друзья грозят смертью. Ну до чего же гадко на душе!»

И Норов поспешил распрощаться с Шервудом, хоть и сделал это крайне вежливым и любезным образом.

— Милый мой, тебе нужно развлечься. — Сказала как-то раз Елизавета перед сном. — Скука и ипохондрия запечатлелись на твоем лице и без того мало привлекательном.

— Я только и делаю, что развлекаюсь, — раздраженно отозвался Норов, снимавший в это время панталоны. — Я соскучился по делу, настоящему делу, вот в чем причина моего дурного настроения!

Он сказал неправду, и Елизавета уловила фальш:

— Ах, оставь, пожалуйста! Развейся, проветрись — и скуку как рукой снимет. Не начинать же тебе вновь играть во всякие реформы? Слушай, давай устроим при дворе маскарадный бал, пригласим городскую знать, даже небогатых дворян. Развлечемся, а заодно дадим людям повод считать тебя либералом. Знаешь, я уже придумала костюм — являюсь на маскарад в наряде баядерки!