Во время долгой дороги, когда шел сильный дождь или валил снег, Илья забирался под телегу, на которой стоял гроб, где находил надежное убежище…

17 «ЕСЛИ ХОЧЕШЬ — УБЕЙ!»

17

«ЕСЛИ ХОЧЕШЬ — УБЕЙ!»

Свинья Сидоров оказался прав — когда Александра после тройной проверки ввели в тайное общество, о котором рассказал мещанин, он сразу убедился в том, что «братья-свиньи», в сравнении с этими, — сущие младенцы, хоть и испорченные, конечно. Когда он, сидя в уголке на квартире Рылеева, главаря общества, как понял сразу Александр, слушал горячие речи жадных до крови заговорщиков, его бросало то в жар, то в холод. Можно было уже после первых посещений этой квартиры идти с докладом к Милорадовичу, но несколько противоречивых по характеру доводов мешали Александру сделать это. Заговор против высшей власти, как он понял, был серьезный, охватывал офицерский корпус многих полков русской армии, а поэтому хотелось разузнать побольше. Но главным резоном, удерживавшим Александра от доклада генерал-губернатору, являлось то, что он видел, насколько правы эти люди в своем стремлении перемолоть жерновами революции сложившиеся в стране порядки, которые ненавидел и желал искоренить сам Александр. Он, слышавший о желании заговорщиков расправиться со всей царской семьей, значит, и с его матушкой, женой, братьями и другой родней, хотел крикнуть им: «Опомнитесь! Потомки никогда не простят вам этой крови!», но страх исчезал, когда в представлении Александра возникал сияющий образ новой России, где нет места ни неправде, ни лихоимству, ни палкам, ни безнравственной жизни. Поэтому-то Александр, желая казаться своим, с радостью поддерживал речи иных ораторов и сам говорил много, страстно и красиво, но чаще молчал, не имея сил подняться и выступить против защитников революционной жестокости. Так и не решился бы он ни на что определенное да и ушел бы, наверное, из этой квартиры навсегда, сказав Милорадовичу, что на заседаниях общества ничего предосудительного не говорится. Но вот однажды вечером в квартиру, не сняв в прихожей шубы, влетел один из заговорщиков и, радостно и азартно хлопнув шапкой об пол, прокричал:

— Вот новость, господа! Царь в Таганроге умер…

Вначале, на несколько мгновений, все замерли, потом же посыпались вопросы:

— Как умер? От чего? Когда?

— Кто сообщил? Да врут, поди!

— Нет, не врут! — снова заорал вошедший, сердясь на недоверчивость товарищей. — А ещё говорят, что уже Николай, Сенат и гвардия присягнули Константину.

Послышались возгласы уныния, а человек с повязкой на голове, багровея, срывая повязку, закричал: