«Ну дурашек, ну как же ты так?» – и это минут пять или десять, все повторяла и повторяла. «Знаешь, как я испугалась за тебя?».

Пришлось опять рассказывать сказку, что и стража, и охрана была, и все, все в порядке. Она долго стояла, потом сели за парты. Она смотрела на меня:

– Хороший ты мальчик, Витоли, вот только врать не умеешь… совсем, – как-то грустно сказала. – Понимаешь, я читала доклад, полный доклад стражи. Там много, накручено разного и упор делается на охрану Марти больше, только и я между строк тоже читать умею. Ведь не успела охрана, а стража потом вообще пришла, трупы уносить скорее все, – ведь правильно?

– Ну наверное. Да, Натали, там эти бандиты – они совсем дохлые были, их и вы пальцем свалите.

– Витоли, не обижай меня, ладно? Мальчик ты мой. Там два солдата в мореходку переходили, а это лучшие, и сержант с ними. Можешь, что сказать, только не ври, пожалуйста, не хочешь говорить – не говори, только не ври, – и опять меня обняла, – глупенький ты мой обманщик.

Я думал долго, потом решил все сказать, не то чтобы прямо все, но близко.

– Понимаете, я после того, аварии той, много чего умею. Вот и тогда мое тело было словно не мое. Что делал, не скажу, не помню, да и не в себе я был.

Ну-ну, не в себе я был, я уже давно не в себе здесь, можно сказать, с первого дня своего здесь я не в себе.

– Одному руку сломал, да и шею свернул после. Второго дубинкой ударил, что у первого забрал, его потом стража, и добила зачем-то, а вот к третьему не успевал, совсем не успевал вот. – Развожу руками. – Пришлось отобрать у того второго оглушенного нож и кинуть в шею, а то побоялся, правда побоялся, что через фуфайку нож не пройдет. Вот и все, в общем, ничего такого и особенного там и не было больше, вот и все, Натали.

Натали Сергеевна долго смотрит:

– Правду сказал, а загадок только больше стало, а у тебя это всегда такое бывает?

– Нет, только когда опасность или теряюсь когда вот и все.

Она долго сидит.

– Когда теряешься, а теряешься ты всегда и… Люблю я тебя, Витоли, когда ты теряешься, вот что получается. Ты, Витоли, или уже нет, как это получается, я не понимаю. – Потом рубит: – Да и не хочу ничего понимать. Я слишком много знала и все потому потеряла, не хочу, и ничего не говори, иди сюда, дурачок мой маленький.

Опять я… мы выпали на целый час. Правда у меня было такое чувство, что это меня сейчас насилуют, любя, конечно, но все же. Пытался поддать, как я обычно делаю, но это только добавляло ей удовольствия, а экстаза как обычно не наступало.

Это все тот утренний флакон, будь он неладен, вытянул мои силы. Через час, только, отошла или мы отошли и просто сидели обнявшись.