Если Пулитцеровская премия уже сейчас начинает приобретать такое значение, есть все основания предполагать, что в следующем поколении, когда будет окончательно забыта ее первоначальная формулировка, эта премия превратится в заветную цель каждого честолюбивого романиста, а комитет станет верховным судом, синклитом, столь прочно утвердившимся и наделенным столь священной властью учреждением, что всякое сомнение в его непогрешимости будет расцениваться как святотатство. Таким учреждением уже стала Французская академия, и мы уже были свидетелями весьма прискорбного зрелища, когда даже Анатоль Франс всяческими путями добивался Гонкуровской премии.

Американские романисты могут предотвратить свое подчинение подобному всесильному органу, лишь раз за разом отказываясь от Пулитцеровской премии.

Уже и сейчас комитет по Пулитцеровским премиям. Американская академия искусств и литературы[62] и ее подготовительная школа — Национальный институт искусств и литературы,[63] советы добровольных цензоров и дотошные окололитературные дамы общими усилиями пытаются прибрать писателей к рукам, сделать из них вежливых, послушных, стерильных пай-мальчиков. В знак протеста против этого давления я отклонил свое избрание в Национальный институт искусств и литературы и сейчас отказываюсь от Пулитцеровской премии.

Мне хотелось бы, чтобы писатели задумались над тем, что, принимая премии и одобрение этих учреждений неопределенного назначения, мы тем самым признаем их авторитет и публично подтверждаем их право брать на себя роль судей последней инстанции в оценке художественных достоинств произведений литературы. Я спрашиваю: стоит ли какая бы то ни было премии подобного унижения?

Остаюсь искренне Ваш

Синклер Льюис 1926

АВТОПОРТРЕТ

АВТОПОРТРЕТ

Американский писатель мистер Джозеф Хергесгеймер[64], которого я настойчиво рекомендую европейскому читателю, поскольку он свободен от социологического «зуда», свойственного многим писателям, в том числе и мне, написал как-то в автобиографической заметке, что о Хергесгеймере как о человеке ничего не скажешь, кроме того, что уже сказано о героях его романов. Это справедливо по отношению к любому романисту, который вне зависимости от своих способностей серьезно относится к работе.

Исключение составляют лишь литературные поденщики. В личной жизни такой поденщик зачастую оказывается милейшим человеком, суровым наставником и в то же время другом своих детей, терпимым мужем, который умеет отлично играть в покер, искусно готовить во время пикника пищу и при этом еще создавать бесплотных героинь и напыщенно-патриотических героев.