Святослав смотрел весело.

Одинокий глаз Ясмунда смотрел… как обычно.

– Ну что ж, – смерив обливающегося холодным потом Верещагу взором смешливо прищуренных глаз, неторопливо выговорил Боян. – Вот закончим дело в Киеве, можно будет и поглядеть, какой из тебя ученик, русин Вольгость.

Бледно-серый Вольгость молча склонил голову в поклоне.

– Мудрый… – окликнул Бояна Претич.

Тот вздохнул, поворачиваясь к князю и воеводам, и они двинулись к воротам Чернигова, продолжая свой разговор. Доносилось «ополченье», «немцы», «чехи», «Свенгельд»…

Только тогда Вольгость Верещага обрёл, наконец, дар речи.

– Вввятич… – с чувством произнёс он, обхватывая голову руками и садясь наземь прямо там, где стоял. – Я тебя убью… когда-нибудь… наверное…

– Так ты ж уже пытался, Верещага, – напомнил Ратьмер.

– Да уж, лучше заново не принимайся, – поддержал его другой русин, Хотьслав. – А то хазар тут нету, разнимать вас с Дружиной некому…

Мечеслав виновато присел рядом с другом на корточки:

– Ну… прости… Он у нас в городце, где я в отроках был, гостил… беседовал. Ну, я прямо как в отрочество вернулся, как его увидел… Вот и…

– Вот и молчал бы, как отроку полагается! – проворчал несчастный Вольгость, утирая пот с лица.

– Он солгал, Вольгость?

Молодые гридни дружно вздрогнули. Ясмунд, оказывается, никуда не ушёл – заклятие, что ли, какое знал, позволявшее быть невидимым, пока пожелает?

– Я тебя спрашиваю, Вольгость, вятич солгал? Ты не говорил, что хочешь в ученики к Бояну?

– Нет, воевода… – подавленно отозвался вскочивший на ноги Верещага. – То есть да… говорил… Я ж в шутку!

– И ты попрекаешь других за несдержанный язык?! – жёлтый глаз седоусого смерил опустившего лицо Вольгостя от шапки до пошевней. – Закончим дела в Киеве, пойдёшь к Бояну. В ученики.

– Воевода, я… – отчаянно начал Вольгость.

Одноглазый, уже разворачивавшийся вслед за князем, оглянулся через плечо, и Верещага обречённо умолк.