— Не переживай, куплю тебе еще одну, — успокоил он меня.

— Хорошо, веди, — вставая из-за стола сказал я.

Он встал и тихо спокойно пошел в сторону лестницы, что находилась с боку от барной стойки. От парв кружек мне все же удалось слегка захмелеть. Появилась хорошая расслабленность и благодушное настроение. Только вот плетения я все равно держал наготове. Успел к этому привыкнуть. Правда проверяли мы, когда много выпьешь и путаются мысли, держать их становится практически невозможно. Поэтому это будет моя последняя кружку и пойду спать.

Мы поднялись по лестнице и пошли по коридору в глубь помещения, тут так же как и внизу весели светильники, что освещали помещение. Висели на стенках не большие горшочки с цветами. По центру коридора была постелена дорожка. Сразу было заметно, что тут живут, а не просто снимают комнаты.

— Нам сюда, — сказал бугай, показывая на самую дальнюю дверь, по правой стороне коридора.

«Надо бы узнать как его зовут», — подумал я. — «Или не надо».

Зайдя, мы очутились на пороге небольшой комнаты, по центру которой стоял диван, были тут и пару стульев. На подоконники стояли засохшие цветы, на стенах висели ковры. Слева и справа в комнате было по одной двери.

— Нам на лево, — снова подал голос он.

— Иду иду, — проговорил я, на всякий случай настраиваясь на выпуск плетений.

Мы зашли во вторую комнату, тут стояла большая кровать, небольшой шкаф и маленький комод в углу, напротив кровати было больше окно, сейчас закрытое плотными шторами.

На кровати лежала женщина, возраст было сказать невозможно, она была полностью накрыта одеялом, было видно лишь лицо. Но само лицо, кожа на нем потрескалась и сморщилась, стала похожа на старый пергамент, глаза впали. Было слышно как хрипло она дышит.

— Сколь ей лет? — потрясенно спросил я.

— Сорок два, — тихо ответил он. — За неделю вот так высохла. Я не знаю что с ней происходит. Но она угасает, а я ничего не могу сделать.

— Но почему к вам не могут прийти нормальные целители? — удивленно спросил я.

Все то что я настроил себе в мыслях о чудесном равноправном городе, рушилось прямо на глазах.

— Да кому мы нужны? — горько пожал он плечами. — Тут живут практически бедняки, что не могут о себе позаботиться. Работают в мастерских да мануфактурах, фактически задорма. На нас все плюнули. Нет, у нас есть хорошие врачи, но очередь приема у них записана на годы вперед. Да и не горят они желанием вообще обслуживать нас. Мы фактически отбросы, живем как можем. Трущобы. Хорошо хоть стены есть, которые регулярно патрулируются стражей, но все таки иногда какая никакая нечисть прорывается к нам. И тогда десятками мы хороним погибших.