Нет, слишком мало я прожил в Англии. Не то завел бы лакея, важного, как страж у райских врат, и холодного, как лед. Чтобы как вышел, да сказал: «Его Сиятельство не принимает», так и понял бы падре, что прежде получения кардинальской мантии ему сюда соваться невместно. Или передал бы от хозяина шиллинг на нищих, с такою рожей, будто граф гинею жертвует. А то пришлось этого наглеца пустить, накормить ужином, да еще разговаривать с ним!

После общепринятых лицемерных вежливостей, гость обнаружил трогательную заботу о душе хозяина и начал допытываться, подлинно ли мое сиятельство хранит приверженность матери нашей, римской церкви, и не набрался ли ересей за время странствий. Чего он ждал — что я оправдываться начну? Шиш тебе, плешивый: на дворе не пятнадцатый век!

— Падре, ваша обязанность — заботиться о добронравии местных крестьян и следить, чтоб они не возжелали, по простодушию, ни жены ближнего своего, ни там осла или вола. Аристократ и пейзанин не могут подлежать попечению одного и того же духовника: между ними слишком большая дистанция. Вам не следует совать свой нос в дела благородных, ибо сия недопустимая дерзость означает посягательство на мировой порядок, установленный Всевышним. Говорите без обиняков, зачем пришли, или уходите.

Другой бы, как улитка, спрятал рога под раковину и уполз; но к воспитанию падре Флориано явно приложили руку иезуиты. Он облекся христианским смирением:

— Сын мой, не гневайтесь на кроткого служителя Божьего. Я не смею претендовать на духовное руководство в отношении столь высокой особы. Меня печалят лишь слуги Вашего Сиятельства, пребывающие во мраке схизмы и тем лишенные надежды на жизнь вечную…

— Почтеннейший, не надо называть меня сыном: хотя бы потому, что сын не должен быть старше отца. Прожив много лет в России, могу Вас уверить: там такие же добрые христиане, как мы с Вами. Не берусь судить о тонкостях догматики и обряда, коих мне, как простому воину, позволительно не знать. Только скажу по собственному опыту: и среди русских, и в еретической Англии, и в полуеврейском Ливорно, — везде свои праведники и грешники, честные люди и подлецы. Будь Господу угодна лишь одна вера, других бы на свете не было.

— Вы и магометан считаете угодными Господу?!

— Насчет магометан не уверен. Но и между ними есть добрые и разумные люди. Возможно, они сами пришли бы к Христу, если б не опасались, что им за это отрежут головы.

— А Ваши слуги? Их, надеюсь, никто не накажет за обращение в истинную веру?

— Я предоставляю моим людям самостоятельно заботиться о спасении своих душ, никак не вмешиваясь в их выбор. И Вас настоятельно прошу не вести проповедей в этом доме. Мне совсем не нужны здесь религиозные распри. Хотите кого-то склонить на свою сторону — сделайте веру привлекательной. Живите праведно, заботьтесь о бедных и немощных — что там еще?!