Особнячок на берегу Мойки, помянутый в эпистоле Ее Высочества, был выстроен еще царем Петром для любимой супруги. По небольшой башне с золоченым шпилем, он именовался пышно «Золотыми хоромами», размером же и убранством подходил скорее купцу средней руки. Перейдя царевне по наследству от матушки, при ее бедности домик сей и вовсе пришел в упадок. Золото давно облезло, шпиль покривился. Фасад словно бы обрюзг, как физиогномия старого пропойцы из благородных: когда-то он знавал высшее общество, а теперь готов на любую подлость, лишь бы только вырваться из нищеты.

Я молча протянул отворившему дверь лакею записку Лизы — и не ошибся. Тот вправду был грамотным.

— Как доложть о Вас?

— Граф Читтанов.

Томительная минута ожидания. Что, если заговор открыт, и в «хоромах» гостей встречают люди брауншвейгцев?! Нет, кажется, все в порядке. Ее голос. Хоть слов не разобрать, тон повелительный. Привратник вновь возник:

— Пожалуйте, Ваше Сиятельство.

Царевна изменилась за пролетевшие годы. Красота ее не покинула: скорей, она созрела и расцвела. Но взгляд был иным. Умным и властным. Немало должна была пережить легкомысленная девушка, рыдавшая при воцарении Анны у меня на плече, чтоб обрести эту внутреннюю силу.

Вспомнив древний обычай, вместо поклона опустился на одно колено:

— Государыня! Умом, сердцем и шпагой готов служить тебе. Отныне и вовеки, до смерти!

Елизавета протянула руку для поцелуя (а по-старинному, положено было в губы целовать!) и милостиво подняла верного вассала:

— Спаси Господь тебя, Александр Иваныч, что не покинул в трудный час. Служба нужна немедля. Сейчас гренадеры придут…

В пол-уха слушая почти-уже-императрицу, я рассеянно дал общий поклон присутствующим. Братья Шуваловы здесь, оба. Рядом с ними — кажется, Миша Воронцов. Тоже камер-юнкер при царевне. Шварц, учитель музыки лизочкин. Старый уже — наверно, мне ровесник. Еще одного не знаю; по приметам, это должен быть Алексей Разумовский. И впрямь, очень хорош собою. Чуть в стороне, с насмешливым и самоуверенным взглядом — доктор Лесток. Вот его помню, хотя смутно: главным образом, по давним скандалам о соблазнении девиц и краже борзых собак. И с этим ciarlatano тоже придется делить власть? А Шетарди, интересно, где?! Не-е-ету! Прячется, сукин сын! Шетарди-то и нету! Оно, конечно, так правильнее: вначале и я хотел выбрать позицию за кулисами, да не получилось. Покуда сам на сцену не выйдешь, ничего с места не сдвинется!

— …сего злодея. Дорогой граф, я могу положиться на верность и усердие Ваши?

Ну что за черт! Лишь только приблизишься к власти, так сей же миг в какое-нибудь дерьмо и вступишь.