— По словам же мужиков, перед работой все они по приказу Волкова молились за здоровье губернатора и императора, им такого губернатора поставившего. Так же сообщают, что дама эта, Синицына, говорила, в том числе и публично, что будь в Области Войска Донского столь же умный и деятельный начальник, как губернатор, то саранчи бы и вовсе не было…

— Спасибо, — Николай остановил министра внутренних дел и повернулся навстречу входящему Энгельгардту. — Вот как раз умный и деятельный губернатор подошел, так что и у него кое-что спросим. Александр Платонович, вы, как я понимаю, в господином Волковым во время борьбы с саранчой часто встречались. Скажите, по вашему мнению способен он командовать, например, полком? Не по воинским знаниям, а как инженер… инженерным полком?

— В военных делах я не специалист, но мое мнение — он и инженерной дивизией командовать сможет. Фактически у него под началом с саранчой боролись почти десять тысяч человек — включая и Бобруйский резервный батальон, и по моему мнению организация всех работ была просто отменной. Я думаю…

— Спасибо, Александр Платонович, — прервал его царь, пододвигая к себе и подписывая какую-то бумагу. — Вот передайте ему — он протянул документ подполковнику, — думаю, что это его обрадует. А теперь вернемся к вашему вопросу. Вы считаете, что ваши заслуги в борьбе с саранчой не большие, нежели заслуги этого юноши и девицы Синицыной?

— Совершенно уверен в этом, Ваше величество.

— Ваши же успехи вполне заслуживают того, чтобы быть отмеченными. Но вы считаете, что их следует отметить не ниже?

— Никак не ниже, Ваше величество, а, думаю, выше.

— К сожалению, пока это невозможно… Но вы правы — тут нужно отметить из особо… — и император, подвинув к себе несколько листов, что-то вычеркнул, исправил текст и подписал. Затем, протянув два подписанных документа саратовскому губернатору, сказал:

— Ну а это уже вы вручите имениннику… Спасибо.

Выходя из кабинета, Александр Платонович снова краем уха услышал, как Государь Всея Руси уточняет в фон Плеве:

— Так говорите, приказал молиться за императора?

Год закончился удачно. И в смысле борьбы со злой природой, и в плане борьбы с тупым чиновничеством. "Злая природа" принесла мне семнадцать центнеров с гектара пшеницы — со всех пятидесяти семи тысяч этих самых гектаров, засеянных "белояркой". Сто тысяч тонн пшенички — это уже кое-что. Если не считать двадцативосьмицентнерового урожая с пяти с половиной тысяч десятин, засеянных "Царицынской" пшеницей из моего прошлого будущего — но эти шестнадцать тысяч тонн пойдут на семена.