— Мда, — озадаченно сказал Андрей, разглядывая картину. — Это точно Егоров. Не ошибешься. С натуры рисовал.

Он скосил глаза, проверив оригинал. На картине Ксения была абсолютно голой. Уже хорошо, что не в салоне висит. В спальне вроде как к месту. Посторонние обычно не заходят и не пялятся.

— Я была моложе, — становясь рядом с картиной, заявила она.

— Это просто разное.

Он попытался подобрать слова. Не искусствовед, точно сформулировать сложно, а говорить ни о чем, извергая массу глубокомысленных фраз на манер попугая, он не способен.

— Тогда девушка, сейчас женщина.

— Вот именно, — глядя ему в глаза, сказала Ксения, — ничуть не хуже. Но необходимо сравнить. Сняла резинку с волос и тряхнула головой, рассыпая по плечам светлые волосы. — Молоденькие девочки хороши, но сравнивать их со зрелыми и умелыми любовницами глупо. Ничего общего.

— Я сейчас никакой, — сознался Андрей. — Устал.

— Вот это уже мои проблемы, — уверенно расстегивая ему штаны, заявила женщина. — Я все сделаю сама.

А выражение лица на картине блядское, подумал Андрей, послушно отступая под умелым напором к огромной кровати. Ничего явного ни в глазах, ни в позе, но ощущение именно такое. Великий художник был. Как умел ловить настроение и характер!

— Так поможешь? — спросила она, пристроившись отдохнуть на его груди.

— На моих условиях. Ничего не изменилось. Дело отдельно, удовольствие отдельно.

— А куда я денусь, — вздохнув, сказала. — Имей в виду, вмешиваться в работу не будешь. Не твое дело. Я сама начальство. И, между прочим, не миллионы, но совсем неплохие деньги прибежать могут.

— Конечно, — согласился Андрей, — но запомни, обманывать меня не стоит. Пожалеешь.

— Тебе не понравилось, как я все делаю сама? — с возмущением спросила Ксения.

— Я тоже люблю делать сам. Ложись-ка вот так.

— А говорил, устал!

— Ты меня пробудила. Ага. Чуть назад.

— А умеешь. Еще. Не останавливайся.

— Лесть не поможет. Если уж оседлал, так не отпущу, пока пощады не попросишь.