Однако, довольно, что это я разговорился? Все о себе, да о себе. Меня ведь Ваша истинная персона, Михаил Лаврентьевич, с некоторых пор интересует чрезвычайно, — Михаил пристально и долго посмотрел Вадиму в глаза, — Поскольку, как я понимаю, это именно Вы были советчиком брата при принятии ряда важнейших решений.

И, скорее всего, Вы несколько больше знаете о наших судьбах там, в вашем Мире, чем специалисты «узкого профиля», как выразился как-то о себе и об адмирале Рудневе Василий Александрович.

Так что, давайте-ка на чистоту: рассказывайте, чего я там натворил такого дикого и страшного, в вашем времени, что брат едва не объявил меня безумцем и изгнал из России? А то как-то раз Василий Александрович обмолвился на эту тему, но упорно отказывается открывать хоть какие-то подробности, заявив, что-де, не время еще.

Конечно, я не должен настаивать. Но… надеюсь, что Вы меня понимаете, Михаил Лаврентьевич?

— Хм… сказав А, не сказать Б? Вообще-то, такое совсем не в стиле нашего Василия Александровича, — Вадим аккуратно подбирал слова, — Я ни в коем случае не подвергаю сомнению сказанное Вами. Просто… как Вы думаете, Ваше императорское высочество, это правильно, не получив от него ответа, попытаться разговорить меня? Как-то не очень красиво это получается? Не так ли?

Легкая краска, прилившая к щекам Великого князя, показала Банщикову, что его контрудар в цель попал. И после недолгой паузы, Михаил Александрович заговорил уже совсем другим языком:

— Миша, давай без титулов и на «ты», когда мы вдвоем, хорошо?

Извини меня. Но и пойми, пожалуйста: когда родишься заново и обмываешь свой новый день рождения на краю той воронки, в которой ты должен был быть похоронен последним снарядом в последнюю минуту войны… можешь ведь в такой момент и что-то лишнее ляпнуть. Да и прочих событий в тот день предостаточно было. Японцы сдались. Письмо от… ну, одно интересное очень, так скажем, мне переслал барон Фредерикс. Убило бывшего хозяина Мика. И «Шустова» только одна бутылка чудом спаслась…

Ты не сомневайся, так и было! Но Василий понял, что сказал лишнее и сразу все свел к шутке. Хотя, какие уж тут шуточки?.. Я ведь понимаю, что случайно обмолвившись, потом он просто пощадил мою честь. Неужели я действительно могу быть способен на какую-то запредельную низость или даже подлость?

— Я понимаю. Ведь даже на старуху бывает проруха, — улыбнулся Вадим, крепко пожимая порывисто протянутую Великим князем руку, — Но не стоило, конечно, Василию Александровичу вспоминать об этом, ведь мир-то уже изменился. Как и ты…