— Али Рашидович, я гарантирую, что вам сохранят жизнь, если вы дадите показания против своего дяди, — быстро проговорил Волков.

— И просидеть остаток жизни за решеткой? Нет уж, увольте, — покачал головой Балакаев. — Лучше уж быстро расстреляйте.

— Вот так вот, — довольно усмехнулся мэр. — Проигрывать, ребята, тоже нужно уметь, а не хвататься за придуманную соломинку!

— Николай Львович, — позвал Седой.

— Что?

— Вы не подумали еще об одном варианте. Есть такое слово — самосуд. Мы вас сейчас просто пристрелим, а всем скажем, что вы оказывали сопротивление. Даже предоставим доказательства, которые вы называете косвенными. Как вы думаете, после этого в нашу версию поверят?

— Думаю, поверят, — усмехнулся Волков. — Мне нравится твое предложение. Я за.

— Не поверишь, но я тоже. Боюсь это единственный выход, — сказал Малинин. — Черт, ты был прав на счет торжества справедливости. Сейчас тот случай, когда можно и нужно нарушить закон.

— Вы не посмеете, — спал с лица Поздняков. — Я же мэр!

— Сейчас я смотрю на вас и вижу не государственного чиновника, а преступника, который ускользает из рук закона, — задумчиво сказал Малинин. — Вы мне отвратительны. То, что вы сделали, ужасно. Я просто не могу позволить вам избежать наказания.

Страж достал из кобуры пистолет.

— Кто его будет кончать? Есть желающие или монетку бросим?

— Давай я? — предложил Седой. — На мне и так уже грехов предостаточно. Один лишний ничего не изменит. Только пистолета не надо. Я его закалю, как свинью, — достал из ножен шпагу и проверил большим пальцем руки ее остроту.

— Эй, вы это серьезно? — встревожено спросил, молчавший до того волхв.

— Ну да. Стас, лучше выйди, раз не хочешь при всем этом присутствовать. Постой со спецназовцами, покури. Ты ничего не видел и не слышал. Так и нам и тебе будет спокойней.

— Хорошо, — ответил маг и, развернувшись, вышел.

— Борь, ты с нами?

— Конечно, шеф. Это будет даже забавно. Али тоже сразу кончите?

— Да нет, пускай до суда доживет. Он ведь будет молчать. А, даже если и не будет, кто этой гниде поверит?

— Есть, кому что сказать? Приговор там зачитать, отходную молитву? — лениво поинтересовался Седой.