Во-вторых, раз за разом оказывалось, что один и тот же отрок неизвестно почему приглянулся сразу нескольким девкам! Господи, Пресвятая Богородица, что тут начиналось! Хорошо, девицы волос не закрывают, за косы друг друга таскать сподручно – кто больнее дернет. Пусть отроки боевым оружием хвалятся – у девок свое есть, не такое заметное, но в драке незаменимое: почитай, у каждой в кисти пояса пряслице спрятано. Невелик камушек, но с размаху ка-ак ударишь им сопернице промеж глаз… а потом за косу да об тын! Матери за такими девичьими потасовками следили сурово: не приведи господи, в раж войдут, покалечат друг друга, а ведь им, дурехам, рожать! Совсем драться, конечно, не запрещали: в Ратном издавна воинский дух ценился, и боевитых девок замуж брали охотнее, чем тихих скромниц. Другое дело, что счастливой семейной жизни это не обещало. А у какой бабы она, жизнь эта, легка да сладка? Да и у мужей порой тоже не проще: берут-то замуж бабу, а получают божью кару.

У матерей же своей головной боли хватало: отроки-то не сами по себе приезжали! Они в той крепости под рукой Аньки Лисовинихи обретаются. Она там большухой, значит, с ней и вести предварительный разговор – иначе никак! А ведь она, змея туровская, наверняка все обиды помнит; в свое время ратнинские кумушки немало ей крови попортили. И зачем, спрашивается, тогда усердствовали? Вот и отдувайся теперь за давнишнее злоязычие, ломай голову, когда просто улыбнуться, а когда и о подношении пора задуматься. И никуда ведь не денешься, жених дочке нужен, да не абы какой, а справный. Потому и кланялись бабоньки Анне, и улыбались ласково (а у самих от той ласки скулы сводило), и говорили приветливо.

Анна цену этой приветливости прекрасно знала, но обычай ломать не собиралась; в конце концов, не она к ним на поклон шла, а они к ней. Вот и пусть кланяются. Ну, и она в ответ… нет, не кланялась – боярыне не пристало, но с достоинством кивала; иным и улыбалась. А бабы потом подолгу спорили, из вредности Анька улыбнулась или с каким другим смыслом. Каждая, как водится, свое доказывала, свою выгоду видела.

Мало ратнинским бабам лисовиновской боярыни, так угораздило Корнея еще бояр наплодить. Ну, какой из Лехи Рябого боярин, скажите на милость? А из Игната? Ладно бы еще Лука – так заговорит, не только боярином его признаешь, а и воеводой назовешь, лишь бы умолк. А ведь у каждого из них свои боярыни есть с боярышнями, чтоб их… Им теперь с простыми ратниками родниться не с руки, они выше нос задирают. А выше в Ратном – только Корней со своим выводком. Правда, внуки его всем этим новоявленным боярам родней приходятся, а жаль! Забрали бы себе этих внучков, во главе с Бешеным, так нет – на крестников Корнеевых нацелились, а это уже совсем другая песня! Мальчишки хоть и приблуды туровские, но сотник понапрасну в род не примет; выходит, виды на парней имеет.