Павла глотнула ароматный напиток, не чувствую вкуса. Петровский сделал большой глоток и шумно выдохнул.
— Настоящие были бойцы. И дай… Гм. Вот такой геройской смертью любому пилоту и воину не стыдно погибнуть. Пусть земля им будет пухом, Паша. Пей еще.
— Хватит, товарищ полковник. Мне еще сегодня пилотаж у твоих проверять.
— Может завтра?
— Не будет завтра у меня уже никакого пилотажа, Иваныч. Дела, они ведь ждать не станут.
— И куда ты теперь?
— Куда Родина прикажет, туда и компас покажет.
— Ладно, врать-то. Небось, опять придумал что-то шибко секретное, наболтал о том начальству, вот теперь и паришь мне мозги. Еще скажи – не так?
— Не придумал, а поставил перед командованием вопрос. А вот когда примет командование это решение, стану я его выполнять как рядовой красноармеец. Да, кстати, вот тебе кое-какие мои наметки предложений по постановке учебного процесса в реактивных авиачастях. Поглядишь?
— Погляжу. Я так понял, что скоро всех, кто такой опыт получил, соберут где-нибудь для дальнейшего совершенствования тактики. И наверняка учебный процесс именно по твоим предложениям там будут строить. А? Или скажешь не по твоим?
— По моим или не по моим. Это совсем не важно, Иваныч. А важно то, что ты для этого дела нужен. Так что быть тебе первым в истории нашей авиации реактивным комбригом.
— Что, прям так сразу и комбригом?
— Даже если и не сразу. Все равно быть тебе первым реактивным командиром соединения. И еще очень важно, что ты будешь в Житомире обо мне рассказывать.
— Гм. Твои бы слова, да командованию в уши. А что бы ты хотел, чтобы я рассказывал?
— Я бы хотел, чтобы ты говорил, будто вроде бы как, в испытатели меня перевели. Скажешь?
— Скажу. Врать-то оно дело нехитрое. Видишь, как ты меня приучил своими просьбами, даже и не ругаюсь уже.
— Считаешь, что я зря к тебе все это время с просьбами бегал?
— Нет, не считаю. Удивляюсь я тебе только. Да и слова комиссара полка, нет-нет, да и припомню…
— Небось, о том Ильич кручинился, что меня надо бы в церкви причастить.
— А ты сам-то… Вот что бы ты о таком думал? А?