— Сюда бы этого старшего лейтенанта, чтобы сам попробовал свои идеи испытывать. Хорошо хоть картон при взрыве опасных осколков не дает. А с 40-миллиметровыми топливными шашками что? Сколько их нам привезли?

— Десятка на два ракет нам хватит.

— Это добре.

Покричав на рабочих выносящих новые испытательные образцы, и уже немного отойдя от пережитого ужаса оба ракетчика вернулись к работе.

* * *

— Что видишь, девонька? Говори!

— Будто над морем я лечу. И словно кто-то меня за руку держит.

— Скоси глаза, милая, погляди-ка, кто это такой?

— Не могу, баба Соня, не получается.

— Ну не получается и ладно. А впереди-то что видишь?

— Корабли вроде бы военные. Ой! Стреляют они по мне!

— Не закрывай глаз-то! Не смей! Тьфу ты! Эх ты пигалица пужливая. Все! Закончилось все нынче, ну в другой раз еще посмотрим. Ладно. Пойдем со мной медового чаю попьем.

На столе стояли и лежали кухонные предметы явно не крестьянского обихода. На нескольких серебряных десертных ложках Марина сумела прочесть черную гравированную надпись.

"Оф. собрание 86-го пъхотнаго Вильманстрандскаго полка".

— Прихлебывай, не забывай. Чего рассупонилась-то?

— Баба Соня. Ну почему он так со мной? А? Разве я его хоть раз, хоть чем-нибудь, обидела? Хотя…

— Не в обидах дело, девочка моя. Этт… этого… Павла, больно много всего тяжкого впереди ожидает. Ни к чему он тебе. Найди себе мужчину хорошего. Что б не шлялся неизвестно где, и дом не бросал. А наоборот, чтоб хозяйство на себе держал, жену свою чтоб любил. Тебя то есть…

— Не хочу другого! Мне этот нужен!

— Да чего тебе тут примерещилось-то? Ничем ведь особо не… не блещет. Песен не поет, стихов не читает, на руках вон не носит. Подумаешь, в театр пару раз сходили, да на мотоцикле покатались. Да в былые времена для свадьбы год, а то и два после обручения ждали. А вот уж коли за это время никто ни о чем не забыл, да не передумал, вот тогда…

— Да что вы такое рассказываете! Мы же с вами в двадцатом веке живем! А это все средневековье какое-то? Вот только не лю-ю-юбит он меня-я-я-яя…