Союз предусматривал помощь в случае нападения Хулагу или самого Мунке — фактор важный для внутренней устойчивости обоих правителей и сдерживания восточного соседа. Стороны признали границу в Валахии «по факту», сняв риски войны на этом фронте. Пограничные стычки и набеги не прекратились, но серьезных столкновений здесь долгое время не было. Взамен Константинополь прекратил поддержку венгров (с которыми начались пограничные споры) и князя Галицкого (по мнению греков, излишне сблизившегося с европейцами).

Но главной темой была экономика. Черное море к тому времени стало венецианским. Республика Св. Марка, укрепившись в новом регионе умело играла на противоречиях между ромеями и татарами, добилась привилегий от обеих сторон, и к концу 1250-х годов поступлений от черноморской торговли практически лишились и Сарай, и Константинополь. Изгнать венецианцев, успешно вписавшихся в рынок, а в ряде сфер его переформатировавших, без потерь уже не выходило, да и доверие между греками и татарами было не настолько велико, чтобы уйти от посредника, к тому же игравшего в интересах Михаила и Берке и за пределами региона. Потому контролирующие доступ к морю лица предпочли влияние посредника размыть. Упомянутым договором в Черное море допускалась Генуя, в очередной раз воюющая с Венецией и готовая платить за новые горизонты. Василевс открывал для лигурийцев Проливы, Берке предоставлял кварталы в портах Крыма и Кавказа. Кроме прямого увеличения доходов казны, как от генуэзцев, так и от вынужденных конкурировать венецианцев, имелись косвенные бонусы. Золотая Орда получила еще один канал связей с Европой и Левантом. Для Византии вопрос ставился шире. Союз с Генуей, при сохранении тесных связей с Венецией, вынуждал обе морские республики поддерживать Константинополь на Средиземном море — в первую очередь, против усиливающейся, несмотря на внутренние распри, Сицилии, претендующей на гегемонию в Средиземноморье и Италии. Учитывая продолженную Михаилом политику предшественников по сближению с папой Римским, также опасающимся сицилийцев, Византия возвращала статус одного из ключевых игроков уже европейской политики, одновременно страхуясь от сицилийской угрозы.

* * *

Для Леванта все эти глобальные политические сдвиги никакой пользы не несли. Усиление греков даже сыграло негативную роль — король Киликии Хетум I, ища поддержки против греков и сочтя Сирию обреченной, начал сближение с Хулагу.