— Третий расчет! Дистанция триста пятьдесят, — заорал Данко. — Огонь!

Мне было видно, что на этой дистанции первая же мина взорвалась перед носом несущей броню на груди передней лошади, что сотворило очередное кувыркающееся препятствие из четырех тел, бывших когда-то прекрасными боевыми лошадьми, и четырех гремящих о землю латами лучших рыцарей Европы.

— Смотри, Поплитару, их левый фланг пытается выйти из-под огня и отвалить в сторону, — я показал рукой на поле боя, стараясь перекричать взрывы. — А мы их сейчас и здесь накроем. Вывожу дистанцию на двести метров и кручу винт горизонтальной наводки на три деления вправо. Чтобы не пугать противника, закинем мину подальше. Вася, пристрелочный дымарь! Вот куда она шлепнулась, видишь, впереди дымок? Проведи прямую линию между взрывами — это твоя директриса. Теперь полтора деления по горизонтали назад и полделения по вертикали вниз. Вася, приготовиться, они сейчас налетят. Огонь! Огонь! Огонь! Вот так! Вот так! Вот так!

Взрывы рвали отваливший на левом фланге ручеек конников. Тела валились и кувыркались, разлетались в стороны куски плоти людей и лошадей.

— Поплитару! Работай сам! — уступил место у квадранта-угломера и теплой трубы штатному наводчику. — Ты же знаешь все не хуже меня! Вперед! Огонь!

Быстро подбежал к Чайке, которую удерживал за уздцы Паша, он наблюдал за боем широко раскрытыми глазами. Забравшись в седло, оглянулся вокруг. В нашем лагере вроде бы как ничего не изменилось. Только глаза людей. Крестьяне и некоторые казачки их просто закрыли, а вот казаки смотрели на бойню в поле просто ошеломленно. В прошлый раз даже те полста, которые находились в засаде, не могли видеть действие наших минометов, которые долбили крепостные стены.

На поле боя сейчас был форменный хаос. Смешались тела, земля, кровь и огонь, слышались предсмертные крики лошадей и стоны раненых людей, все слилось в сплошной клубок ужаса, в какофонию боли и смерти.

А вдали, на высоте, у развевающегося на ветру знамени, стояли несколько всадников. Точно так же, как и я, подняв подзорную трубу, за полем боя наблюдал князь Андрей Вишневецкий. Какие мысли его мучили, можно было только догадываться. Но его точно мучил вопрос: как такое могло случиться, что, не поразив ни одного врага, за какие-то три-четыре минуты он потерял ранеными и убитыми больше половины своего войска? И ладно бы, если бы это была простая шляхта, но на поле боя из пяти сотен элиты, лучших европейских профессионалов, осталось меньше двух сотен. И кто нанес такое поражение?! Какой-то мальчишка, вставший во главе кучки воинов, которые с его рыцарями ни в какое сравнение не шли?!