– Вот те и хрена! – отозвался старшина под общий хохот. – Внимай далее!
– Чего?
– В заднице черно! – пресёк дискуссию Сучок. – Сказано: «Противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие …», тьфу, едрит твою! Короче, не тявкай на артельного старшину, а то всю жизнь с мокрой задницей и проходишь – оно так по Писанию!
– Ой, Кондрат, чего я вспомнил! – заржал Матица. – Совсем я ещё мальцом был, и повёл дядька твой, Царство ему Небесное, всю артель вместе с семьями до церкви. Служба, значит, всё чин-чинарём, а аккурат после причастия залетает в церковь какой-то хрен с горы – не то иноземец, не то поганый, и к отцу Ферапонту – ты его помнить должен.
– Ну, помню! Здоров был, и голосина, что труба иерихонская! – кивнул Сучок.
– Так вот, подлетает тот задрыга к отцу Ферапонту и по щеке его хлесь! – Матица выдержал драматическую паузу. – Все, ясен хрен, опешили – попа да в Храме Божьем и по морде! А этот шпынь и говорит: «Что, поп, ударили тебя по правой щеке, так подставь левую!»
– А поп чего? Неужто спустил обиду? – прокаркал Гаркун.
– Ты, птичка божия, слушай, не перебивай! – Матица вошёл в раж. – Не таковский отец Ферапонт был! Он, значит, щёку-то подставил, да как засранцу справа залудил – того аж на паперть вынесло! А потом и говорит, тоже из Писания: «Какою мерою меряете, такою и вам отмерено будет!» Тут, значит, бабка Гликерья опомнилась и к дьяку: «Отче, чего тут деется?», а тот: «Евангелие толкуют, чесна жена!»
Плотники, повизгивая от избытка чувств, повалились на землю. Неизвестно, сколько бы ещё продолжалось веселье, но тут…
– Дядьки, стойте! – мальчишка указал рукой в сторону Ратного. – Чего там такое?!
Все прислушались. Со стороны скрытого лесом села слышался какой-то шум, крики и даже как будто лязг оружия.
– Чего там? – встрепенулся Сучок. – Пойду посмотрю.
– Сиди, – отозвался Гаркун, – нехорошим там пахнет, а вы по лесу прёте, что бычара на случку – только треск стоит! Сам схожу!
– Ладно, – не стал спорить старшина, – иди. А остальные давайте-ка от греха с дороги!
Гаркун вернулся быстро.
– Ноги надо уносить – обложили Ратное! – выдохнул он, неслышно возникнув из кустов.
– Как обложили, кто? Ляхи?
– А пёс их разберёт! С дрекольем всяким, с телегами, с бабами, но много! Не осилим! В ворота вроде долбить начали, да в них со стен стали стрелы кидать, они и откатились! О, слышите ор – опять, небось, полезли!
Будто подтверждая слова Гаркуна, в Ратном заполошно ударили в набат.