- Противно! – сознался парнишка.

- А мне противно на тебя смотреть! – я со злостью пнул валявшегося пацана так, что тот ойкнул от боли:

- Отдавай, что взял! Ну! – я ещё раз пнул, - Жаль, что я в кедах, а не в сапогах!

- Забирай! – заплакал пацан, выбрасывая деньги из карманов.

- Ремень снимай,. – сказал я ему.

- Зачем? – захныкал он.

- Не знаешь, зачем ремень? – удивился я.

- Не надо! – испугался пацан.

- Надо, Федя, надо!

- Я не Федя!

- Тем более! – тут второй, до этого не проявлявший признаков жизни, вдруг вскочил, и бросился бежать, но далеко не убежал. Сбитый мой подсечкой, он крепко хряпнулся о землю.

- Ползи сюда! – велел я ему.

- Не могу! – плакал он, - Больно!

- Ты! – обратился я к мальчишке, - Снимай с них ремни, вяжи им руки.

- Может, не надо? – спросил тот.

- Не понял! - я выпрямился, - Что тут у вас происходит? Свои рожи с радостью подставляете под кулаки. Скоро сами себя об угол биться будете, чтобы им себя не утруждать! – показал я на пацанов.

- Впрочем, живите, как хотите! – я плюнул, и пошёл за своими вещами.

Ребята сидели на прежнем месте, кушали мороженое. Руки у меня были чистые, я взял из рук Ваньки, или Даньки, я их не различал, свойё вафельный стаканчик, и принялся с удовольствием поглощать лакомство, наблюдая, как из-за будки вышел мальчишка, и поплёлся на станцию.

Малолетних разбойников видно не было. Я скривился от досады, искоса глянул на своих новых друзей, и промолчал. Может, где-то я им позавидовал: живут мирной жизнью, не знают горя, так, одни только мелкие неприятности. Им не надо каждый день бороться за свою жизнь, им не надо бояться милиции, не надо искать приюта у бандитов.

Это ведь чудо, что пока мне удаётся скрываться в пионерских лагерях. При другом раскладе пришлось бы прятаться в воровских «малинах». И что-то подсказывает мне, что такое вполне ещё может быть. Вот ведь, те же «каталы», приняли меня в свою компанию, заботились обо мне, как о братишке, а то и сынишке. А что со мной сделали милиционеры? Не хочу вспоминать.