- Красавец! Дотаился партизан? - констатирует Петр Петрович. - Тебя ведь спрашивал о проблемах! Сам решил справиться? - упрекает.

Хорошо, что можно по уважительной причине лежать с закрытыми глазами - не так эмоции заметны, тем более на моем побитом лице. До сих пор носом дышать не могу, губы саднят и зубы шатаются. Боюсь зеркало попросить.

Догадываюсь, что Ксенофонтов намекает на повреждение руки.

- Я Вам правду сказал. С рукой это не может быть связано, - убеждаю.

- Да? - слышу недоверие в голосе или насмешку. - А с чем тогда это связано? - дублирует язвительно мои интонации. - Ты узнал налетчиков? - спрашивает вроде бы равнодушно.

- Нет. Там в проходе темно было, а они сразу кинулись. Не успел никого рассмотреть, - стараюсь не дрогнуть голосом и в очередной раз радуюсь, что лежу с закрытыми глазами.

Хочется получить самому удовольствие, начистив рыло Лому лично. Сделаю умнее - следов уж не оставлю, но заставлю ссаться от страха или шарахаться от меня при встрече.

- Поймали твоих обидчиков, - сообщает оперативник, как будто подслушав мои мысли.

- Да? И кто они? Чего от меня хотели? - изображаю радость и любопытство, стараясь скрыть разочарование.

- Тебе лучше знать, - настаивает собеседник.

- Почему? - искренне удивляюсь.

- Забыл, кого избил в первый вечер приезда? - упрекает.

- Ломова? Так он сам нарвался. Я ведь не хотел ни с кем конфликтовать, - возмущаюсь.

- Почему у меня не бывает подобных ситуаций? Почему на меня никто не нарывается, где бы я не находился и в любое время? - теперь возмущается он.

Что я могу ему возразить? То, что он взрослый и забыл о взаимоотношениях в подростковой среде. Постоянные споры и выяснение отношений при знакомстве кто круче и выше на стенку писает.

- Вот Ломов и захотел тебе отплатить, а для этого привлек еще троих идиотов и теперь всем грозит статья за хулиганство и грабеж, - разъясняет.

- Грабеж? - удивляюсь и даже открываю глаза.

- У тебя часы и сумку забрали и по карманам прошлись, - поясняет. - Ты мне лучше скажи, - понижает голос, - сотрясение не повлияло ни на что? - спрашивает с тревогой в голосе.

- Все в порядке, - успокаиваю его и оглядываюсь.

Хоть зрение полностью не восстановилось, но все же могу заметить, что в мой двухместной палате никого нет, даже тетю Ксенофонтов выгнал за дверь.