Старый вояка, три года сражавшийся во Фландрии, кавалер полудесятка медалей, Лал Сингх покинул ряды пятнадцатого Пенджабского пехотного полка десять лет тому назад в чине сержанта батальона и прекрасно помнил, как пахнет сгоревший кордит или лиддит, как грохочут шрапнельные разрывы над головой, как воют авиационные бомбы. А потому, командуя недавно сформированным батальоном, он прекрасно понимал, что траншеи надо копать поглубже, пулеметы маскировать получше и ни в коем случае не допускать паники в рядах бойцов, каким бы сильным ни был артиллерийский обстрел…

– Держитесь, дети мои! Держитесь! Готовьтесь стрелять в инглизи! …Ага! Вот они – фигуры в высоких, обмотанных тряпками шлемах. Встали и бегут, выставив длинные штыки… Спокойно, мои львята! Дайте подойти им поближе… ещё ближе… ОГОНЬ!!!

Гулко врезали длинными очередями «виккерсы», захлопали винтовки, и наступавшие англичане закувыркались, сраженные прицельным выстрелами.

Наступавшие солдаты Ланкаширского пехотного полка залегли и начали отползать назад. Из сикхских траншей грянул восторженный рёв: «Боле Со Нихал, Сат Сри Акал!»[287]. Лал Сингх кричал вместе со своими воинами, но восторгов их не разделял: он-то точно знал, что на первом броске атака не заканчивается…

Снова заговорила Королевская артиллерия, и четырёхсполовинойдюймовые снаряды снова принялись методично перепахивать оборонительные позиции сикхов. Как ни надрывался, как ни умолял начальник артиллерии четвертого британского корпуса дать ему хотя бы три-четыре сотни химических снарядов, он получил твёрдый отказ. Генерал-майор Окинлек[288], выслушав в очередной раз нытье своего начарта, набычился, побагровел и заорал: «Вы что, старый идиот?! Хотите повторения пуштунского сценария?! Хотите, чтобы чёртовы сикхи врезали по нам чёртовым ипритом? У нас нет ни одной противоипритной накидки, ни одного противогаза для лошадей, да и в частях некомплект средств защиты! Вы хотите получить порцию горчичного газа в свою бестолковую физиономию, старый вы…! … … …! …!» История не сохранила для потомков точных определений, которыми ветеран Месопотамской кампании наградил своего подчиненного. Известно лишь, что начальник артиллерии корпуса Окинлека вылетел из штабной палатки так, словно ему в зад вонзили свои вилы добрая сотня чертей из ада, а потом устроил разнос своим подчиненным, утверждая, что руки у них растут из задницы, глаз нет совсем, а мозгами они удались в своих отцов – африканских бородавочников.

Командиры дивизионов и батарей правильно поняли начальственный посыл, и их орудия развили такую скорость стрельбы, что задымилась краска на стволах…