Безлюдный зал, стены которого были обделаны серым мрамором, а окна завешаны тяжелыми багряными шторами, ответил ему тишиной.
Макс щелкнул пластмассовой ручкой. Включился магнитофон и лампочка "сеть" засветилась красным глазом. Наполовину пустая бобина, весело шурша, начала наматывать на себя узкую пленку. Колонки дрогнули, зашипели, захрипели, а потом откуда-то издалека, словно с того света, донёсся звук песни Аллы Пугачевой…[1]
Даром преподаватели время со мною тратили Даром со мною мучился самый искусный маг…Ди-джею показалось, что примадонна передумала становиться всенародно любимой и поэтому пела так, как будто навсегда решила завязать с творчеством, после исполнения этой песни…
Переживая за женщину "Которая поёт", радист до максимума добавил звук на коробке с тумблерами. Но это только подлило масла в огонь. Разбитый усилитель недовольно замигал красным индикатором и загудел как реактивный самолет…
Вместо хвоста — нога… А на ноге — рога…Старые, раздолбанные мониторы, закреплённые по углам зала, громко заревели, застучали, забили. Колонки стали выдавать, всё, что угодно, но только не звук. Больше всех скрипел нижний правый динамик, стоявший в углу сцены. Цветные лампочки, развешанные в круг по всем стенам, еле мигали под колебания высоких частот. Пыль поднималась вверх прямо над колонками, танцевала в воздухе и оседала быстро на пол, откуда взялась.
— Трень-трень-трень, вжик, — ди-джей перемотал бобину…
Из глубины подвала Дома Культура, подобно старинному приведению, появилось с треском, а затем разошлось по залу беззубо шепеляво-шуршавое…[2]
По ш-ш-шпалам, опять по ш-шпалам иду-ущ… Д-домой по привыч-ч-чке… Та-та-ра тара тара тара тара тара там… — ее… тсс-щщ!Недоумевая Макс, отрешенно взглянул на программу танцевального вечера с большой размашистой подписью и печатью в верхнем левом угле. Строчки текста резко загибались книзу, почерк был косой, стремительный, словно летящий…