К слову сказать, сотрудники НКИД вместе с киношниками снова не подкачали. Ноту об инциденте и иск в международный суд при Лиге Наций СССР подал раньше, чем проснулись дипломаты Суоми. Народный комиссар индел Молотов снова призвал мировую общественность осудить регулярные провокации и враждебные действия финской стороны. По версии Советского Союза — была отбита атака группы бомбардировщиков с сильным истребительным прикрытием на мирный советский город Каргополь. Второй фильм, смонтированный из съемки упавших на советской стороне самолетов и пленок кинопулеметов, был снова продемонстрирован во Дворце Наций. А, вот, кадров пленки снятой с германского разведчика русские никому не показали. Иначе, пришлось бы рассказывать о спешно вывезенном в Ленинград секретном германском "Хеншеле HS-130". Отдавать такой трофей, ни ВВС, ни НКВД, не желали. Дальше начались танцы дипломатов. Министр иностранных дел Германии Риббентроп, пытался что-нибудь узнать о судьбе экипажа "Хеншеля" (якобы недавно проданного Германией соседям, на котором мог оказаться в экипаже кто-то из летчиков испытателей). Но советская сторона сохраняла удивленное выражение. Мол, вы о чем, какие такие германские пилоты-испытатели? Мол, финский экипаж бомбардировщика утонул вместе с самолетом, а если кто и выбрался, то все вопросы к коварным финским соседям. Крыть "союзнику по Пакту" было нечем, и вопрос был замят. Замят для всех кроме оберст-лейтенанта Ровеля, который получил двухчасовой разнос от своего главного начальства фельдмаршала Геринга, и через день был сослан вводить в строй новую разведывательную эскадрилью оснащенную He-111, и базирующуюся на албанскую Флорину…

А еще через две недели, перед строем пилотов входящих в корпус особого назначения авиачастей, состоялось торжественное награждение юных участников того боя. Взрослых героев награждать должны были в Москве, в Колонном Зале, принятым для таких мероприятий порядком. Вездесущих же корреспондентов центральных газет, за день до мероприятия в Каргополе, грозные начальники из особого отдела Ленинградского Округа аккуратно предупредили, что никаких вопросов юным пилотам по поводу их возраста и места учебы задавать ненужно. На передовицах газет должны были оказаться лишь боевые пилоты на фоне стандартных И-16. Даже короткий строй награжденных курсантов фотографировать было запрещено. Когда же в декабре двадцать семь выпускников ускоренных курсов летных командиров вернулись в ставшее им уже родным Ефимовское училище, то на груди у троих из них горели рубиновой эмалью настоящие ордена "Красной звезды". Остальные пятеро красовались блестящими медалями "За отвагу". И, поскольку тройка орденоносных ведущих пар сделала для успеха того боя больше всех, никто из курсантов не считал себя обойденным. Никто, даже курсант Рябинин. Последнего Скрынников вообще хотел отчислить, но Гандыба и Орловский лично подходили к майору с просьбой оставить его в училище. И, несмотря, на сомнения майора, уже через неделю командование узрело полностью раскаявшегося дисциплинированного пилота и мастера пилотажа. К тому же взятый на поруки курсант сдал "на отлично" все зачеты по стрельбе из пушек по воздушным мишеням. И со своим бывшим обидчиком Орловским, с того дня Рябинин говорил очень вежливо. Далее, вернувшихся в училище счастливчиков, ждали новые учебные будни. И хотя в организационной структуре училища многие младшие командные должности теперь с полным правом занимали выпускники Каргопольского центра, но по обычной учебе никаких скидок "героям Карелии" не полагалось…