Общая цензура, подотчетная Главному управлению по делам печати при МВД и Особому Совещанию по делам печати, в состав которого входили министры внутренних дел, юстиции, народного просвещения и обер-прокурор Синода, по-прежнему занималась политикой, религией и нравственностью — к этой гадости Елка не собиралась прикасаться даже самой длинной палкой. Она собиралась просто-напросто её отменить.
Хотя и не сразу: поспешность хороша только при ловле блох.
Чего совершенно не понимали авторы "петиции литераторов", поданной на Высочайшее имя 8 января. Эти… крайне наивные… люди ходатайствовали о "принятии русской литературы под сень закона" — дабы оградить её от "непосредственного воздействия светской и духовной цензуры". Отмене подлежала предварительная цензура[35], особые разрешения для издания газеты или журнала — достаточно, дескать, просто подать заявление надлежащей власти, отмена административных взысканий и замена их властью суда и закона… Угу, и демократия расцветет сразу же, как только объявят свободу прессы.
Не дождетесь, господа!
Если армейскую пресс-службу ИнформБюро курировало только косвенно, то ОРРО-НРС, Объединение Российских Разместителей Объявлений-Национальный Рекламный Синдикат был подотчетен ему прямо. Эта организация теоретически была создана для размещения в газетных и журнальных изданиях рекламных объявлений предприятий, подписавших с ней контракт. Через НРС проходили все договоры рекламодателей с "Ведомостями" и другими казенными газетами, а также с трестом АПН/"Новости" — сначала ОРРО выкупала у газет все рекламные площади, а затем размещала на них рекламные объявления, деля все площади между общеимперскими и местными фирмами и трестами в зависимости от значения издания и губернии, в которой оно выходило. И все договоры о рекламе продукции и услуг казенных и царских предприятий.