— То есть, как военный, так и послевоенный голод, в первые годы Советской власти, коммунистическим не считаем? — до чего упорный оппонент попался. Ни в грош меня не ставит. Покосилась на седого, тот кивнул.

— Он был "социалистический". Социализм, как общественный строй, сохраняющий государственный гнет, без террора населения угрозой голодной смерти или физической расправы — не жизнеспособен. Базовый признак!

Вовремя же меня подменили. Тема — не моя. Про продукты (пищевую химию), я готова болтать часами, а от чистой политики — увольте. Век бы её не видеть. Особенно, в тяжелые времена. Грязь, кровь и дерьмо…

— Мне кажется, — обиженно тянет социолог, потеряв прежний напор, — тут грубо жонглируют терминами.

— Вопрос сложный, — седой снова обманчиво мягок, — давайте не будем торопиться и разберем значение одних и тех же маркирующих слов на протяжении первых послереволюционных лет. Начнем с того, что после февраля 1917 года монархистов (как организованной силы) в России не осталось. Даже члены царской семьи, в момент свержения Николая Второго, публично разгуливали, нацепив красные банты. Гражданскую войну вели между собой представители "социалистических" партий! Насмерть бились большевики с меньшевиками, правые эсеры с левыми эсерами и так далее… Керенский вполне обоснованно считал и публично называл себя социалистом! Государственный гимн Российской Республики, рожденной в феврале 1917 года — революционный гимн "Марсельеза"! Монархистская фракция (вопреки красной пропаганде) у "белых" прозябала на положении преследуемого подполья. Свержение Николая Второго — "белые" совершенно заслуженно считали своей важнейшей победой "на пути к свободе и демократии". "Красные", напротив, к уничтожению русской монархии — совершенно не причастны!

— То есть, настоящая Революция победила в феврале, а в октябре — случился какой-то странный и незаконный переворот…

— Именно! — подхватил седой, — Горстка оголделых политических экстремистов (в лице микроскопической "партии большевиков" с аналогичными "союзниками") к началу 1918 года не имела в глазах населения ни авторитета "законно избранной власти", как разогнанное Учредительное Собрание, ни реальной силы, ни репутации… Одно название — "немецкие шпионы". Падения этого подозрительного режима — с минуты на минуту ожидали не только за границей, но и внутри бывшей Российской империи. Однако, случилось чудо… Великое и страшное.

— Если называть это своим именем, — поморщился социолог, — грандиозная хозяйственная катастрофа.

— Она, родимая. К февралю 1918 года транспорт окончательно встал. Подвоз горючего, продовольствия и товаров первой необходимости в города прекратился. Империя мгновенно развалилась на самостийные "республики", "края" и регионы…