— Хре-нак. — По ушам бьёт звук от близкого разрыва тяжёлого снаряда. Стучу по плечу водилу и тот, выжав газ до полика, резко срывается с места и, проехав немного вперёд, круто поворачивает налево, срезая угол и согнув бампером своего утюга молодую осинку, гонит по западной опушке рощи.

Вот тебе бабушка и юрьев день. И что это было? Потому что второй хренак бьёт уже за нашей кормой, раскидав как спички деревья на месте своего разрыва, ещё несколько взрывов прогремели нам вслед, когда мы были уже далеко. Выскочив на просёлок, проходящий вдоль южного края берёзового околка, едем по нему ещё метров сто и останавливаемся возле стоянки наших грузовиков. Приказав бойцам бдить, отстёгиваю от борта свой автомат и бегу на позиции разведчиков. Навстречу мне проносят раненых, некоторые бредут сами, а я, добежав до места, наблюдаю заключительную часть, происходящего на моих глазах поединка. Пока мы разбирались с атакующей ротой противника, оставленные без внимания фрицы на дальней батарее, развернули одну из гаубиц и открыли огонь по моему бронетранспортёру. Но гаубица с раздельным заряжанием и скорострельностью шесть выстрелов в минуту, это не противотанковая пушка, и свалить мы успели. Ну а пока мы с немцами играли в кошки-мышки, второй наш БТР рванул вперёд и, резко сократив дистанцию, принялся обстреливать гансовских канониров из своего пулемёта бронебойными пулями. С каждой секундой он сокращал дистанцию и, в конце концов, разогнал или уничтожил расчёт, а может и орудие повредил. Немцы, сделав всего пару выстрелов по нашим, больше так и не стреляли.

Мужики увлеклись и скорее всего не заметили новую опасность, или пренебрегли ею, потому что с огневых позиций центральной батареи раздалась пулемётная очередь, прошившая правый борт. Патроны скорее всего были бронебойными или бронебойно-зажигательными, потому что пробив борт, пули попали в бензобак, который и рванул через несколько секунд, а потом занялась огнём и вся эта грёбаная немецкая керосинка. Экипаж скорее всего погиб ещё до взрыва, так как после первой прицельной очереди, БТР остановился, а его пулемёт замолчал. Будем надеяться, что люди горели уже мёртвые. Видевшие трагедию наши бойцы, конечно, стреляли по пулемёту из всего своего вооружения, но дистанция была около пятисот метров, так что вряд ли кто-то попал, да и позицию для стрельбы фрицы выбрали, прикрывшись от нас высоким бруствером окопа.

Сам я очнулся после того, как несколько раз в холостую передёрнул затвор своего автомата, и звук лязгающего затвора вывел меня из оцепенения. Как я опустошил магазин в сторону противника, я даже и не помнил, так меня перемкнуло. По цепи стали передавать команду на отход, поэтому сменив магазин, бегу к оставленному мной БТРу, так как в нашем тылу стала раздаваться стрельба. Звуки ружейно-пулемётной перестрелки, доносились также и со стороны высотки, на которой мы оставили корректировщиков. Добежав до опушки, вижу, как со стороны трассы на нас наступает не меньше взвода фашиков, а в четырёх сотнях метров, прямо на дороге разгружаются грузовики с пехотой. Наступление противника сдерживает только огонь пулемётов из бронетранспортёров, да выстрелы карабинов нескольких красноармейцев. Очереди из пяти ручников, нескольких автоматов и пары десятков карабинов подошедших разведчиков, заставили оставшихся в живых немцев ретироваться на другую сторону шоссе, ну а пулемёты наших бронекоробок переключились на автомобили противника, причём стреляли скорее всего зажигательными, так как грузовики начали загораться один за другим, а копошащиеся возле них немцы, попрятались в дорожных кюветах. Безучастным наблюдателем, я тоже не оставался, и так как до ближайших гансов было не более двух сотен шагов, то выпустив по ним пару магазинов, заскакиваю, в стоящий поблизости броник.