— Командует всеми наш лейтенант, ещё старший сержант Филатов и нас с тобой двое. Капитан Алексеев ранен в живот, но он всё время в отключке.

— А мы где вообще?

— Да в роще, недалеко от той ложбины, где вы бойню устроили, тут на хуторе какие-то тыловики были, вот мы их на ноль и помножили, хотя их совсем немого и было, но хоть боеприпасами разжились, так что просто так нас тут не взять.

— Ладно, с этим разобрались, а теперь надо что-то с рукой сделать, к туловищу хоть прижать, да и шину какую-нибудь наложить.

— Это мы мигом, я там ящик видел, ты посиди тут пока, я скоренько.

— А куда же я денусь, с такой клешнёй далеко не убежишь. Да и ранец поставь поближе, посмотрю, что можно там найти.

Мишка уходит, а я занимаюсь ревизией, оставшегося у меня имущества. Правда недолго, потому что на смену одному другу, приходит другой, на этот раз старший сержант Филатов. И если у меня была покалечена левая рука, то он белел свежей повязкой на правой.

— Ну что ухабака, рассказывай, как ты сумел в одиночку целое отделение завалить, да ещё в рукопашной? — вместо приветствия с ходу сказал мне Серёга

— Что и часовню тоже я развалил? — пробормотал я.

— Какую часовню? — не понял Филатов.

— Не вникай, это я о своём, да и не помню я толком ничего.

— Это как так?

— А вот так, тут помню, тут не помню. Вспоминаю только, как с Гришей по камышам шли, а дальше как отрезало.

— Тебя случайно по голове не били?

— Может быть и били, говорю же, у меня эта, как её — амнезия.

— А это что за хрень, она не заразная? — то ли прикалывается, то ли на полном серьёзе говорит Серёга.

— Для тех, кто на бронепоезде, объясняю, амнезия — это потеря памяти.

— А ты-то, откуда знаешь? И при чём тут бронепоезд?

— От верблюда, когда я с сотрясением лежал, Нина Павловна много умных слов говорила, вот я и взял на вооружение. А про бронепоезд я тебе потом расскажу. Ты лучше поведай про свои подвиги, если время есть.

— Время-то пока есть, так что слушай.