Комиссар милиции оказался на своём месте. Он сухо поздоровался в ответ на моё приветствие, увидел мою раненую руку, сжал челюсти и принялся сверлить глазами. Я выждал минуту, поиграв в гляделки, потом сказал:

— Я так понимаю, нормального разговора у нас почему-то не получается. У вас, товарищ Розенталь, ко мне какая-то неприязнь случилась, что вы так на меня уставились.

Розенталь скривился:

— Кузнецов, сдай сюда револьвер.

— Не вы мне его давали, не вам и отбирать. И я вам сейчас не подчиняюсь, — парировал я. — И для начала такого душевного разговора, хотел бы узнать чем обязан такому приёму.

Рука Рознеталя дёрнулась было к револьверной кобуре на поясе, но что-то его остановило, то ли мысль, что я стреляю всяко лучше и быстрее его, то ли подумал, что это будет не лучший выход из ситуации. Розенталь разлепил сжатые губы и выдавил:

— Какие у тебя были отношения с Роговым?

— Я одного Рогова знаю, из соседней группы, мартыновской. С ним – никакие, помню только такого и всё, — пожал плечами я.

— Убили его третьего дня, — прищурился Розенталь, — ничего не скажешь по этому поводу?

— Где убили-то? В перестрелке, в облаве?

— Вечером подстерегли и убили, — сказал комиссар, смотря в упор на меня. — И ты в тот вечер в Москве появился, в милицию заглядывал. Тебя видели, когда ты Соколову свою искал.

— И что? — спросил я. — Что-то не понимаю изгибов ваших мыслей.

— А то, что Рогов проявлял к ней настойчивое внимание, как девицы рассказывали, — ответил Розенталь.

— Это что ж получается, я на фронт, а он к моей жене клинья подбивать? — возмущённо заявил я. — И я ещё жалеть должон, что его убили на днях?

— А не ты ли его убил? — пояснил наконец свои обвинения комиссар милиции. — Приехал в Москву, узнал о попытках Рогова, подстерёг и убил, из ревности.

"Что-то Розенталь допрос совсем неправильно ведёт, — подумал я. — Кто ж так спрашивает".

— И ранен ты внезапно оказался, а когда приехал, невредим был, — добавил комиссар. — Рогов в тебя стрелял, но ранил, а ты его уложил, в сердце единственным выстрелом, ты же всегда метко стрелял.

"Не единственным и не в сердце", — чуть было не ляпнул я, но вовремя спохватился. Хорош я, комиссара критиковал, а сам чуть по-глупому себя не выдал, я же не мог знать, сколько раз в Рогова стреляли. А Розенталь-то каков! Помолчал немного, глядя на Розенталя, потом начал говорить:

— То есть вы считаете, что я по служебной надобности неожиданно прибыв в Москву, в тот же вечер успел узнать, что этот Рогов домогается до моей жены, и успел тут же найти и подстеречь где-то Рогова? Я даже не знаю, где он жил, чтобы его у дома выслеживать.