– Как на том маленьком, папа?

– Да, абсолютно так же. Ты уже катался на нём?

– Ещё тем летом, папа, когда его только привезли. А зимой на нём уже и мама с Далилой покатались – здорово! Дым от машины, конечно, вонючий, но всё равно здорово! – в Тарквинею они наезжают по нескольку раз за год, так что генерал-гауляйтер им тут и квартиру в инсуле выделил, и экскурсии им познавательные устраивает, в том числе и на моторном баркасе.

– Дедушка не сильно сердится? – Фамей, конечно, не в восторге от впечатлений, которые его внук и наследник всякий раз привозит в Эдем из нашей колонии.

– Да когда как, папа. Когда не в духе, то ругается, конечно. А когда в хорошем настроении, то шутит, что знал бы заранее, так отпустил бы меня и с тобой в вашу школу, всё равно ведь из меня и в Тарквинее испанца сделают. Жаль, что только шутит...

– Дедушка, когда сильно сердитый, то так и называет Маттанстарта – испанцем, – заложила брата Далила, и тоже, что характерно, по-турдетански, отчего мы с их матерью переглянулись и рассмеялись.

– Отец опасается, что вряд ли Совет Пятнадцати потерпит суффета-испанца, – пояснила Аришат, – Хвала Астарте, хотя бы не так уже бушует, когда я шучу, что испанцу и невеста нужна испанская. Но бушует, поэтому пока приходится только шутить.

– Есть уже кто-то на примете? – поинтересовался я.

– Ну, я начинаю присматриваться.

– Аришат, присматриваться – это его дело, а не твоё. Твоё дело – посоветовать и от ошибок предостеречь, на то ты и мать, но жить-то ведь с избранницей – ему, а не тебе, и окончательный выбор должен быть за ним. А что до Совета Пятнадцати, так и люди в нём не вечны, а твой отец достаточно крепок, чтобы прожить ещё долго.

– Молодёжь, конечно, немного иначе на всё это смотрит, – кивнула финикиянка, – Тоже, конечно, испанцем Маттанстарта кличут, но не видят в этом проблемы. Многие и сами были бы не против обыспаниться, и это-то как раз стариков и возмущает.

– Смены традиций боятся или смуты?

– И того, и другого. Слишком уж быстро ваша Тарквинея развивается. Давно ли деревней была? И чьей! Ворчат, что ладно бы ещё тирсенской или пускай даже греческой, но не испанской же! Не в обиду, Максим, но наши предки считали испанцев дикарями, не намного лучшими здешних, а тут вдруг, представь себе, те же самые испанцы, но в чём-то уже совсем другие, уже не дикари, и это – пугает.

– То ли ещё будет, – хмыкнул я, – Быстро, говоришь? Слишком медленно! Разве сдвинешь тут что-то короткими наездами? Но и разорваться надвое мы тоже не можем, и Испанию надолго оставить нельзя. Вот когда доучатся дети, присоединятся к нам – тогда быстрее дело пойдёт, гораздо быстрее.